Крест в законе
Шрифт:
…Настя сидела перед Таганкой, связанным, беспомощным. Держала в руках автомат. Смотрела прямо, не отводя глаз.
– Нет, Андрей, я не сука. Я на самом деле просто выполняла свой долг. Как ты говоришь, крест мой такой. И ничего с этим поделать нельзя. Ты должен понять, Андрюша, у меня по жизни не было другого выхода. Надо как-то выживать в предлагаемых обстоятельствах.
– Другой выход всегда есть, - сухо ответил он.
– Надо только человеком быть. Тем более что ты - женщина.
– Да не женщина я давно!!!
– закричала
– Не человек я!!!
– Уж ты-то - точно женщина, - произнес убежденно и прикрыл уставшие глаза.
Странное дело, но всего три женщины за всю жизнь оставили в душе Таганки глубокий след. Это Лидочка Семенова, после убийства рецидивиста Ракитина сама ушедшая в колонию строгого режима на восемь лет. Настя, безумно любимая и чудовищно предавшая эту любовь. И - мама, давно похороненная чужими людьми на кладбище неподалеку от небольшого подмосковного городка Люберцы.
– О чем ты думаешь?
– тихо спросила Настя, вырывая Андрея из воспоминаний.
– Ни о чем, - отчужденно ответил он.
– Врешь. У тебя на глазах слезы.
– Это от света. Свет в глаза бьет.
Женька Усольцев и Серега Лопатин - верные братки Таганцева - сидели по своим углам, спеленатые, как малые дети. Горой возвышались распотрошенные документы, оказавшиеся в восьми инкассаторских мешках.
Настя по- прежнему не выпускала из рук автомат.
– Свет, говоришь, мешает?
– едва заметно усмехнулась она.
Медленно поднялась с корточек, пересекла комнату по диагонали, как-то странно посмотрела на Таганцева и нажала на выключатель.
Свет погас.
– Вставай, - прошептала она Таганке в самое ухо.
– Иди за мной.
В кромешной темноте он и не заметил, как она приблизилась. Затем взяла его за руку и помогла подняться, развязав предварительно веревку, стягивающую ноги.
Вдвоем они вышли из дому и остановились перед крыльцом.
В лунном свете он хорошо различал черты ее лица - совершенно холодные глаза, плотно сжатые губы-ниточки, остро выступающие скулы. Высочайшее напряжение было во всем ее теле.
– Андрей, - предупредительным тоном произнесла она, повернувшись к нему вполоборота.
– Ствол не на предохранителе.
Могла бы и не говорить. Он теперь ни на минуту не сомневался, что эта женщина при необходимости не раздумывая всадит ему в живот длинную очередь и, скорее всего, сожалеть о содеянном не станет.
– Не смеши, - ответил Андрей.
– Куда мне бежать?
– Человеку всегда есть куда бежать, - раздумчиво проговорила она.
– Или к спасению, или в могилу.
– Ты о чем?
– он с интересом посмотрел на нее.
– Ты предлагаешь мне какой-то выбор?
– Ну а зачем бы мне выводить тебя из дому?
– Хорошо. Я слушаю.
– Можно сделать так: у меня остаются все документы и… твои парни. Ты - уходишь.
– Но это невозможно! Я не брошу своих!
– Уходишь прямо сейчас, Андрей!
– повысив тон, с нажимом
– Не будь дураком! Включи мозги! У тебя нет времени!
– Понятно, - сообразил наконец-то Таганцев.
– Ты успела сообщить своим, где мы находимся.
– Слава богу, догадался, - с иронией проговорила она.
– С минуты на минуту здесь будет группа захвата. Ты еще можешь спастись…
– А ты?
– неожиданно спросил Андрей.
– Я доложу руководству, что тебе удалось обмануть меня и скрыться, - не поняла она суть его вопроса.
– Я не об этом, - Таганка решил уточнить.
– Если я уйду, то, наверное, спасусь. А ты - остаешься. Понимаешь?
– Ну и что? Наш спецназ формально отработает операцию по задержанию особо опасных преступников, завладевших совершенно секретными документами…
– А если не формально? Где гарантии, что тебя не уничтожат вместе с моими пацанами?
– Мне не нужны никакие гарантии, - произнесла она. Но интонация, с которой были сказаны эти слова, выдавала ее сомнения, возникшие, увы, не вчера и не час, скажем, назад, а вот только что, сразу после вопроса, который задал Андрей.
– Мне… не нужны гарантии.
– Повторила медленно.
– У нас, Андрюша, по своим не стреляют.
– Развяжи мне руки и дай сигарету, - сказал он просто.
А она - вот так же просто - взяла и развязала его.
Как будто беззаботно прогуливаясь, они не спеша направились в дальний конец двора, присели на хлипкую деревянную лавочку у самого забора. Настя даже автомат закинула за спину, предварительно подняв вверх «флажок» предохранителя.
После фразы Таганки о гарантиях что-то словно изменилось вокруг. Если ощущение опасности по отношению друг к другу отступило, то явная угроза исходила откуда-то извне.
На востоке уже занимался рассвет. Казалось, новый день принесет с собой новую опасность, новые проблемы.
Настя не выглядела уже столь уверенной в себе. В глазах ее появилась тревога. Она даже посмотрела несколько раз с опаской на въездные ворота и в сторону леса, примыкающего вплотную к задней части двора.
– Как давно ты доложила своему руководству?
– спросил Таганцев, видя, что она волнуется.
– Уже три часа прошло, - она посмотрела на свои наручные часы.
– А что, ты думаешь…
– Ничего я не думаю, - не слишком вежливо оборвал ее Таганцев.
– Бросать надо эти чертовы бумаги к едрене фене и уносить отсюда ноги.
– Уходи, - ответила она ему, глядя в сторону.
– Так дело не пойдет, - заупрямился Андрей.
– Мы либо уйдем вместе и заберем отсюда моих людей, либо…
– Не указывай мне, что делать!
– вспылила Настя.
– Я и так иду тебе на уступки. Лопатин и Усольцев останутся со мной. А ты - проваливай. Да поскорее, а то я передумаю.
– При этом она вновь взяла автомат наперевес и сняла его с предохранителя. Впрочем, ствол был направлен в землю.