Крестная мамочка
Шрифт:
— Я серьезно, — перебила мама. — Мы с папой волнуемся за тебя.
— И напрасно.
— Можешь отнекиваться, но, по-моему, ты немного… — Она замолчала, подыскивая слова.
Мне было нечего подсказать. Потерянная? В трансе? Ошеломленная и запутавшаяся? Отчаявшаяся и одинокая? Чокнутая?
— Так у тебя все хорошо?
— Угу.
— Точно?
— Мам, я в полном порядке.
Сбор ягод продолжался, но дружеское молчание улетучилось. Повисла натянутая пауза. Я ждала, когда мама наберется смелости и снова заговорит. Когда я захочу, я умею быть непонятливой. Ни за что не
— Ты у нас уже неделю…
Началось. Мама попалась в расставленную ловушку.
— Извини, не знала, что я вас стесняю. Напрасно вы мне раньше не сказали, я могла бы съездить куда-нибудь еще.
— Не притворяйся, Тесса, ты меня прекрасно понимаешь. Хоть у тебя и ловко получается.
— Мама, со дня на день у меня может появиться новая работа, и тогда видеться мы будем только по субботам, да и то изредка.
— Ты ищешь работу?
— Конечно.
— И на прежнюю не вернешься?
Я не выдержала:
— Я же тебе объясняла — ты все мимо ушей пропустила? В кадровом агентстве абсолютно уверены, что смогут найти мне новую работу.
Мама шумно высморкалась.
— Ты простынешь! — всполошилась я. — Пора домой.
— Ничего со мной не случится. Рано еще… — Она встряхнула банку с ежевикой.
Интересно, и в кого это я такая непонятливая?
— Про работу ты мне ничего не говорила, — продолжала мама. — Только про Каспара, поиски Кристофа в Дубае, крестины, но…
— Извини. Значит, забыла.
— Так вот что я хотела сказать…
Я ждала. Мамина рука замерла над ягодой.
— По-моему, ты тратишь на друзей слишком много времени…
— Да, я постоянно звоню Клаудии, но ведь она потеряла ребенка.
— Не в этом дело.
— Что ты от меня хочешь — чтобы я бросила ее в такой тяжелый момент?
Мама наконец перестала притворяться, будто собирает ежевику, и обернулась ко мне.
— Детка, ты всегда готова поддержать друзей, это одно из твоих лучших качеств. Не пойми меня превратно, но…
— Что «но», мама? Эла-то рядом с ней сейчас нет.
— Речь не о Клаудии. Боюсь, пока ты помогаешь всем и каждому, твоя жизнь… — Она осеклась.
Я вмешалась, не дав ей собраться с духом и высказать опасения вслух:
— Послушай, мама, у меня выдался паршивый год, вот я и решила отдохнуть. И вообще, если уж на то пошло, я легко отделалась.
— Ну конечно. Я хотела убедиться, что в остальном все в порядке.
Отважная у меня мама. Перевести разговор с ней на другую тему — проще простого. Правда, я еще никогда не оказывалась в таком положении, как сейчас. Точнее, не сознавала, что нахожусь. Я любила чужого мужа и довольствовалась крошками с Сашиного стола. Чем меньше ешь, тем меньше потребность в еде, так, кажется, — пока не ослабеешь и не атрофируются жизненно важные органы. Видимо, это меня и подкосило. Я так долго страдала от недоедания, что разучилась распознавать муки голода. Наверное, поначалу я просто была слишком молода и злополучный роман не отравлял мое существование. Мы развлекались вместе, не принимали жизнь всерьез, были неразлучны. Но постепенно от нашей компании начали отделяться пары, нас становилось все меньше, а я продолжала подбирать крошки.
— Детка, скажи
Я отвернулась и уставилась на шипы, преграждавшие путь к вожделенным ягодам. Нет, мама, какое там «в порядке». Совсем наоборот. Я закрыла глаза, стараясь успокоиться.
— Тесса!
Незачем расстраивать ее. Не хочу быть обузой, она и без того носит в себе глубоко укоренившийся страх перед болезнью. Моя задача — помогать, поддерживать, внушать гордость. Но ведь она моя мама, а мне позарез надо хоть с кем-нибудь поговорить…
Я обернулась. К нам по дорожке направлялся отец в вельветовых штанах оттенка горчицы. Еще издалека он воодушевленно замахал мне:
— Эге-е-ей!
Мама не сводила с меня глаз.
Я отошла от куста, она схватила меня за руку:
— Тесса!
Мельком взглянув на маму, я пожала ей руку и отстранилась.
— Все отлично. Если что, я тебе обязательно расскажу, обещаю.
Конечно, я соврала. Маму подстерегает дремлющий в организме рассеянный склероз — точно притаившийся террорист, способный нанести новый удар в любую минуту. Папе уже за восемьдесят. Им и без меня хватает забот.
Я двинулась навстречу папе:
— Ты как раз вовремя! Настолько, что лучше не бывает.
Он улыбнулся, а я заметила, что зубы у него совсем стариковские, и отвела глаза. Папа взял меня под руку, мы вернулись к маме, где первым делом заглянули в коробку из-под мороженого. Выбрав пару ягодок, папа зашвырнул их в кусты, объяснив:
— Собирать вялую ежевику не стоит — настоящего джема из нее не сваришь.
Я перевела взгляд с отца на ягоды и, наконец, на маму.
— Точно, — закивала она, глядя на меня в упор. — Вот уж что верно, то верно.
Днем мы варили джем и, к счастью, больше про мою жизнь не заговаривали. На ужин были приглашены друзья родителей, которым с гордостью продемонстрировали меня. Мы съездили в ближайший городок, где я уговорила маму накупить вещей, которые ни с чем не сочетались. Потом мы с папой затеяли грандиозную партию в шахматы. Было здорово, потому что выиграла я. Такое случалось редко — папа ни в чем не уступал мне, даже когда в моем детстве мы играли в догонялки. Как-то раз я подслушала, как мама уговаривала его поддаться мне, ведь мне всего шесть лет, но отец стоял на своем. И твердил, что в жизни надо уметь преодолевать препятствия. Помню, мне страшно хотелось победить его. Теперь победа осталась за мной, но радости не принесла.
В семье Клаудии все было по-другому. Родителей умилял и радовал каждый пук единственного ребенка. Да, Клаудиа немногого добилась в жизни, но ее всегда поддерживала непоколебимая вера в себя. Глядя, как папа бродит по саду, я думала, что он, вероятно, был прав, потому что, несмотря на все сомнения и колебания, в глубине души я тоже твердо верила в себя. Просто иногда забывала об этом.
На второй неделе затянувшегося визита на меня наконец-то подействовало волшебство родительского дома. Мне заметно полегчало. Привычный родителям распорядок напоминал мне, что к жизни следует относиться легко и вместе с тем со всей серьезностью. Гармония требовала усилий. Я уже почти совсем забыла, почему сбежала из дома.