Крестная мамочка
Шрифт:
— Сейчас речь не обо мне.
— А ты не увиливай. Ишь, научилась.
— Клаудиа, извини, что я разозлилась на Хэлен, — обиженно произнесла я. — Но это еще не значит, что надо злиться на меня.
— Иногда ты здорово бесишь.
Я совсем растерялась. Если кто и заслуживает упреков, так это Хэлен — избалованная эгоистка Хэлен с гигантской коляской и сумками для памперсов.
— Ты что-то скрываешь от меня, я точно знаю. — Клаудиа дырявила меня взглядом.
— Ошибаешься.
— А больше ничего сказать не хочешь?
О
— Извини, что я цеплялась к Хэлен, — послушно сказала я, отошла к сушилке и подставила под нее мокрые ладони.
Сушилка не включилась. Клаудиа принесла мне клок туалетной бумаги.
— Спасибо. Больше не буду, обещаю тебе. Думаешь, Хэлен заметила?
— Тесса, ты у нас сильная личность. Когда ты бушуешь, нам остается только разбегаться во все стороны.
— Ну, подруга, ты тоже не оранжерейное растение.
— Знаешь, когда я смотрю на тебя, меня тревожит… — Клаудиа сделала паузу, и я тут же воспользовалась ею:
— Честное слово, я больше не буду нападать на Хэлен.
Клаудиа накрыла ладонью мою руку и долго смотрела мне в глаза.
— Тесса, у тебя никогда не возникало ощущения, что мы застряли на одном месте? Я — с ребенком, ты — с…
Она опять не договорила, а подсказывать я не собиралась. Я недоуменно смотрела на нее. В такие минуты полезно уметь блефовать. Этим искусством я владею в совершенстве. Кстати, о блефе: надо бы научиться играть в покер. Если за близких я переживаю так, что все эмоции написаны у меня на лице, то могу быть непроницаемой как стена, когда речь идет обо мне. Маму мое выражение лица выводит из себя.
Клаудиа сдалась:
— Я понимаю, ты не выносишь Нейла, но Хэлен слаба духом. Ей нужна опора. И защита от матери. Нейл дает ей и то и другое.
— Из огня да в полымя.
— Может быть. И все-таки постарайся понять ее. Тебя любили с первой минуты. Ты привыкла быть любимой и на меньшее не соглашаешься. И правильно делаешь: ты заслуживаешь любви. А Хэлен никогда не знала ее, так будь подобрее к ней, не ревнуй ее к детям. Поверь мне, это очень обидно — обнаружить в себе неиссякаемый источник материнской любви и вдруг осознать, как мало тебя любили. Прибавь гормоны — можешь мне поверить, они любого сведут с ума, — невнимательного мужа, немереные деньги, бессонницу… Сказать по правде, она держится молодцом.
Я надеялась, что постепенно остыну, но гнев упорствовал.
— Ты нужна ей, только она об этом никогда не скажет, — добавила Клаудиа.
Уловка сработала: люблю быть незаменимой.
— Я буду скучать по тебе, — сказала я. — Хоть ты и старая карга.
— А ты приезжай к нам в Сингапур. Дадим Элу спокойно поработать, будем вдвоем кочевать с одного пляжа на другой.
Мысль показалась мне заманчивой.
— Пожалуй, я смогла бы.
— Конечно.
— Я серьезно.
Клаудиа
— А пока перестань изводить Хэлен, ладно?
— Ладно.
— Вот и хорошо. — Клаудиа взяла меня за руку. — Пойдем еще выпьем. В небеременном состоянии есть свои плюсы!
Заставить себя извиниться перед Хэлен я так и не смогла, но заглянула в коляску, поумилялась близнецам и похвалила их поведение: они спали так же крепко, как на крестинах. И задумалась: неужели Хэлен твердит о бессонных ночах и усталости только затем, чтобы скрыть истинную причину своей бессонницы, а именно — отсутствующего мужа? Хэлен заметно успокоилась, и я, чтобы загладить вину, оценила ее наряд на крестинах и отметила, что она неплохо выглядит.
— Прости, что на крестинах я так поспешно ушла, — тихо сказала мне Хэлен. — Светские беседы меня вымотали. И еще… извини, что сорвалась на тебе.
— Ничего подобного.
— Я превратилась в брюзгу. Но я исправлюсь, вот увидишь. Давай как-нибудь встретимся и поговорим не о премьерах Нейла, а о нас с тобой, как раньше.
Надо же, и полутора лет не прошло.
— Было бы неплохо, — отозвалась я, но скакать до потолка от радости не стала.
— А мне можно к вам на девичник? — спросила Саша. — А то кругом одни мужики.
— Мальчишек я оставлю с Нейлом, он сам уложит их.
— Я слышал, для него это событие мирового масштаба, — вмешался Бен.
Я ждала, что Хэлен обидится и упрекнет меня за болтливость, но она только широко улыбнулась:
— И не говори. По-моему, он до сих пор не может запомнить, как зовут детей.
Мы рассмеялись, причем Хэлен — громче всех. Она опять оказалась в центре внимания. Мне следовало бы порадоваться тому, как стремительно исправляется моя подруга, а я почему-то не могла избавиться от чувства неловкости. Заказав еще вина, я наполнила доверху все бокалы. Возлияния развязали языки всем, кроме Хэлен, за столом стало шумно. Близнецы вели себя как паиньки, и мы единодушно согласились с тем, что сон полезнее бородатых анекдотов и баек, которыми нам никогда не надоедало кормить друг друга. Клаудиа широко улыбалась мне. Она все-таки добилась своего: устроила обед в непринужденной дружеской обстановке, в компании людей, у которых нет бед и забот. Большего заблуждения нельзя было и представить.
Эл и Клаудиа улетали на следующее утро. В пять мы наконец попросили счет и ушли, оставив на несвежей белой скатерти батарею бокалов из-под «лимончелло». Хэлен убежала первой, как только начали просыпаться близнецы. Мы уговаривали ее остаться, но она объяснила, что все равно не сумеет покормить детей в ресторане — они будут отвлекаться на каждый шорох. Мне подумалось, что кормление детей в присутствии Клаудии было бы верхом цинизма. Сохранять адекватность — одно дело, а стремиться переплюнуть подругу — совсем другое, поэтому удерживать Хэлен я не стала.