Крестная мать
Шрифт:
— Нет! — решительно и твердо сказала Татьяна, и сторож по интонации понял, что своим бестактным вопросом обидел женщину.
— Тогда в милицию иди, — посоветовал он. — Пусть ищут. Значит, стряслось чего-то. Просто так ничего не бывает — поехал и не доехал. Хм!
Сторож ушел, а Татьяна, чувствуя, как немеют руки, стояла посреди гаража, не зная, что делать дальше. Потом без сил опустилась на старый, обшарпанный стул у верстака, машинально взяла в руки какую-то железяку, повертела ею… Где Алексей? Что с ним случилось?
Таксист терпеливо ждал у ворот.
— Нету? —
Татьяна помотала головой, не в состоянии что-либо объяснить, с трудом сдерживая слезы.
Таксист вздохнул, запустил мотор.
— Домой? Или в милицию поедем?
— Домой отвезите. Может, он уже вернулся… Я записку там оставила, на холодильнике, — в сердце ее жила маленькая надежда. — Да и документов у меня с собой нет никаких, а в милиции паспорта будут спрашивать, фотографии. — Татьяна вдруг с ужасом прислушалась к тому, что она говорит. Бог ты мой! Алексея надо разыскивать по фотографиям!!
— Да что же это такое?! — не выдержала, зарыдала она. — За что такое наказание? Только ведь Ванечку похоронили-и, теперь Леша куда-то делся. Гос-поди-и…
— Ты погоди, не реви, — урезонил ее таксист. — Может, и правда, приедешь, а он дома, голубок. У нас, у шоферов, чего только не случается. Техника же! Я, вон, дал сыну свой «Москвич» прокатиться. Они с дружком двух девок в кабину и — в лес. Куда еще? А мотор у них заглох, не заводится. С карбюратором там не в порядке было, жиклер засорился. Знающему — раз плюнуть неисправность отыскать. Продул и поехал. А пацаны что могут?.. Короче, мы с матерью вроде тебя с ума сходим: где Витя? Где машина? Тоже и в милицию звонили, и в морг… А он утром, часов уже в шесть, звонит: «Бать, ты извини, мы в машине ночевали на шоссе, возле Березовки». Вон аж куда их леший занес!.. Ну, до города их кто-то на буксире дотащил, а там я подъехал, завели.
Татьяна рассеянно слушала отзывчивого человека, инстинктивно ища в его речи и голосе хоть какую-то опору для себя, надежду. Может, и правда, у Алексея случилось нечто подобное с жиклером или с системой зажигания, и он позвонит ей через час-другой? Сейчас, вон, и шести еще нет, а она на ноги уже всех подняла, сама изнервничалась.
— Тачка-то хорошая у вас была? — спросил таксист по-отцовски заботливо, поворачивая на широкую магистральную улицу, намеренно не давая пассажирке сосредоточиваться на невеселых мыслях.
— Нет, старая уже, восьмидесятого, кажется, года выпуска, я точно не помню, — отвечала Татьяна. — Муж все время с ней возился, ремонтировал. То одно поломается, то другое. Кузов тоже подгнил.
— Ну, на такую не должны позариться, — стал рассуждать таксист. Он вел свою потрепанную «Волгу» бережно, старательно объезжал неровности на дороге.
— А вы думаете…
— Да что тут думать, милая, народ-то нынче разный, не знаешь, с какой стороны беда тебя ждет. С виду, вроде, и нормальный человек, а что у него на уме — кто знает?! Я в ночную смену без обушка теперь и не езжу, — сказал он просто.
Таксист
— Ну, подождать, что ли?
— Нет, езжайте, — она слабо махнула рукой. — Дома — так гора с плеч, а нет…
Пошатываясь от бессонной ночи, она пошла наверх, на второй этаж, остановилась у дверей, позвонила с бьющимся сердцем — вдруг Алексей откроет!
В районном отделении милиции ее встретили довольно сурово. Сидящий за зарешеченным окном-амбразурой капитан (или старший лейтенант, она так и не поняла, плохо было видно) втолковывал Татьяне:
— Заявления принимаем через три дня после исчезновения человека. Если бы нашли труп или, там, машину со следами разбоя, насилия… А так кого искать? Он катается где-нибудь, а вы уже в милицию прибежали. Вы хоть в гараже своем были?
— Была. Ни машины, ни мужа.
Капитан нахмурился.
— Это, конечно, хуже. Но, может, он на рыбалку двинул? Может, вы поссорились вчера вечером? Может, он к зазнобе… надо обо всем говорить.
— Нет! — перебила его Татьяна. — Ни на рыбалку он не поехал, ни к другой женщине. Никого у него не было. Уехал и пропал.
Капитан поглядел в окно, поздоровался с кем-то кивком головы, поудобнее уселся на стуле.
— Что ж, приходите в понедельник, к Сайкину. Он именно этими делами занимается. Напишите заявление, фотографии мужа принесите, желательно покрупнее, документы на машину.
— Они были у мужа.
— Ах, да! — Капитан в задумчивости поскреб мизинцем переносицу.
— Как же мне жить до понедельника, товарищ дежурный? — дрогнувшим голосом спросила Татьяна. — И почему вы сегодня не принимаете у меня заявление? Почему не хотите искать мужа? Может, он где-нибудь связанный лежит, может, раненый, без сознания?! Я его знаю, он ничего такого не мог выкинуть. И пропал вместе с машиной.
— Это вы так думаете, что ваш муж ничего такого не мог сотворить. А он взял да и выкинул! Может, не подумал, когда ехал, соблазнился чем. Взял да и подвез кого-нибудь тыщ за десять. А что? У нас тут, знаете, всякие случаи бывают. Повез людей и не довез. А порядок есть порядок. Почему это сегодня, в субботу, весь наш райотдел должен все дела бросать и вашего мужа искать? Ничего пока не ясно, мужа вашего всего несколько часов нет дома, со вчерашнего вечера, да? Ну вот. А вы, гражданка, нас уже за горло берете. У нас, вон, милиционера убили, сержанта Ротиенко. Шел парень со службы домой, вечером, поздно, да и не дошел. Два с половиной месяца уже ищем. Но был труп, то есть, налицо убийство. Понимаете, о чем я говорю?
Татьяна поняла, что дальше говорить с этим бюрократом в милицейской форме бесполезно. Она пошла восвояси из прокуренного, с затхлым воздухом помещения, плохо видя дорогу и встречных людей — слезы обиды и бессилия застилали глаза. Как же так: человек не вернулся домой, нет и машины, на которой он уехал, а у нее, жены этого человека, не берут даже заявление о розыске?! Она ведь убеждена, что с Алексеем случилась беда, и милиция должна поверить и тут же начать розыск! Может быть, ему в самом деле можно еще чем-то помочь!