Крестная мать

Ераносян Владимир

Чудом ли? Тот, кто подложил в машину бомбу, наверняка знал, что Гоша спасется, так было задумано. За десять секунд до мощного взрыва, который разнес джип в мелкие щепки, в салоне вспыхнул фейерверк. Подобно бенгальским огням зашипели искры. Минц среагировал быстро. Он выпрыгнул из машины. Тотчас последовал взрыв, который Минц созерцал, укрывшись в ближайшей канаве.

Последствиям этого предупреждения, наряду с многочисленными ожогами, сломанной ногой и взлетевшим на ветер джипом, было еще и то, что Гоша стал платить Цезарю; несмотря на очевидность факта, подручные Минца не стали утруждать себя поисками тех, кто покусился на жизнь их босса, кто надругался над дорогам автомобилем. Гоша понял…

Гоша понял, что этого делать не надо. И он изменился. Сначала, конечно, Гоша ходил хмурый. Досужие всезнайки, псевдоастролога предвещали

разборку. Но Гоше сообщили новость: Цезарь нынче вась-вась с самим Бейсиком. Гоше посоветовали помалкивать, а то взаправду рубанут. До симферопольских братьев Каблуков, закадычных своих дружков, Гоша теперь, после такого фиаско, не мог достучаться. Каблуки не любили проигравших. Гоша не мог дернуться, он не ответил еще и потому, что потерял своего московского друга и покровителя Зураба Гонсадзе. Лишившись весомой поддержки, Минц загодя предположил, что без столичной крыши ждать ему проблем. Прибыв в столицу на похороны Зураба, Минц больше искал, чем выражал соболезнования по усопшему. Но что-то странное было в этой процессии. Похороны были пышные, но в то же время безликие. Даже те, кто был особенно близок к Зурабу, словно пребывали в коме, втихомолку поглядывая на Бейсика. По всему было видно, что Бейсик прибрал к рукам весь бизнес Зураба. Минц рассчитывал, коли так, то Бейсик заменит ему бывшего покровителя. Но Минц опоздал. У Бейсика уже был контакт с Цезарем.

Выбора не оставалось. Гоша в благодарность за оставленную жизнь присягнул, хотя и без особого энтузиазма, Цезарю на верность. Сейчас в машине он договаривался с Цезарем, сколько из того, что платят ему, он должен дядюшке Цезарю. Теперь вопрос стоял так и никак иначе.

Дядюшка Цезарь теперь не претендовал на роль Папы. На правах старшего и наиболее опытного он был Папой. Осталось урезонить Котов. Но эту проблему Цезарь собрался разрешить в свойственной ему манере — чужими руками. Цезарь или кто другой направил на группировку Котов людей убитого Арсена, об этом никто не знал. Налицо был результат.

* * *

Кот — бритоголовый великан — возглавлял сплоченную банду самоуверенных беспредельщиков, которую прозвали по кличке главаря — Коты. Их недолюбливали, но боялись. Иные из городских предпринимателей пользовались услугами Котов, если надо было кого-то постращать. Разборки, вымогательства и охрана — на этих трех китах зижделось финансовое благополучие Котов. Это были главные направления их разветвленной деятельности, но не пренебрегали Коты и банальным жульничеством вроде ломки денег. Их интересовала лишь сиюминутная прибыль. Поэтому они не спешили влезать в легальный бизнес. Коту хватало, что он состоял в паях с пятью второсортными барами и бомбил залетных. Коты не гнушались даже откровенным гопничеством. Они не прочь были поживиться в гостиничных номерах, где селились приезжие.

Коты держались обособленно от всех других рэкет- бригад. Крупные севастопольские дельцы старались не водить с ними дружбу. Кота игнорировали и считали для себя самым правильным не пересекаться с ним в делах, ибо можно было запросто попасть в неприятность Кот был из тех пижонов, которые в свои тридцать никак не могут остепениться. Ему до сих пор доставляло удовольствие вырубить случайного прохожего, который имел неосторожность огрызнуться. Кот взял в привычку держать личный столик в дискобаре "Крым" для себя и для своей бригады, за который не дозволялось садиться никому, даже если Коты отсутствовали. И самое главное, что отворачивало от Кота серьезных людей, — это его манера направо и налево болтать о своих подвигах. По этой причине Кот был авторитетом только в среде себе подобных и, конечно, в стайке гонористых юнцов, которые меряют уважение окружающих децибеллами понтов. Довольно крупная тусовка этих самых юнцов именовала себя Котятами. Они почитали за честь выдвинуться в Коты. Они подражали во всем своим кумирам и, как пионеры за дело, были всегда готовы. Кот был королем улиц, шоколадные миллионеры, поднявшиеся на опте турецких жвачек и сладостей, делали вид, что боготворят Кота. Он был, что называется, идолом хижин, а настоящие дворцы Кота не приглашали.

Цезарь пока не трогал Кота. Наверное, потому, что не хотел опускаться до разбора с гопниками. Такие придурки итак долго не живут. Но беда Кота была в том, что он оставлял за собой право появляться там, куда его не звали без приглашения. Долгие годы отсутствия сколько-нибудь действенного сопротивления его бригаде утвердили его

во мнении, что он неприкосновенен и что любая выходка его Котов останется безнаказанной. Если на послужном счету его бригады появлялась мокруха, она всегда была неоправдана. Необязательно было убивать. Все можно было решить полюбовно. Однако Коты на разборках сами себя накручивали и заводили, убивали на публике, для демонстрации. Авторитет Кота креп. Но это был авторитет беспредельщиков. Городская элита не признавала Кота. И тот, в свою очередь, вынашивал планы потрясти кого-нибудь из крутых. Но даже блатные посмеивались над Котом, прилепив к нему: пальцы веером, кепка лебедем, на ногах фигушки, сопли пузырями. Кот злился. Он чуял нутром, что крупные воротилы им пренебрегают. На всех элитных банкетах и званых обедах обходились без его участия. Кота отстранили от высшего общества, и он затаил обиду.

Кот был единственным человеком в Севастополе из имеющих реальную власть в преступном мире, кто не присутствовал на похоронах Арсена. Но не был он на кладбище не потому, что местная знать сторонилась его. Кот не приехал сюда по другой причине. В этой вражде он был по другую сторону баррикад.

А дело было вот в чем. Неожиданно появившийся в Севастополе молодой толстосум Шарун искал дружбы с местными дельцами, убеждая, что места под солнцем хватит всем. Те, однако, в момент зачислили Шаруна в разряд врагов, видя в шустром нуворише сильного конкурента. Чужак пришелся не ко двору. И лишь в лице Кота Шарун нашел надежного, хотя и неотесанного союзника. Шарун оценил Кота, и Кот не остался в долгу. Ведь впервые миллиардер не чурался с ним общаться. Услуга, которую предоставил Шаруну Кот, отпугнула многих недоброжелателей, которые не прочь были напакостить чужаку. Кот порекомендовал Шаруну свою охрану. Несмотря на то, что банк Шаруна охранялся милицией, миллиардер не отказался от предложения и принял его с удовольствием.

…Бандюги Кота веселились в дискобаре "Крым". К голове лидера приставили "ТТ" в самый неподходящий для него момент. Он отправлял естественные надобности. Но люди Арсена не стали кончать его в ватерклозете и предложили Коту прогуляться:

— Надо же, не успел отложить личинку, тут и так воняет!

Кот пытался повести разговор в свойственной ему манере брыкаться. Однако комок в горле и ужас в глазах отражали страх, когда его впихнули в синий БМВ. В машине от Кота остались лишь его дурашливые смешки, он еще не верил, что его убьют, он все еще не мог взять в толк, что за его жизнь теперь никто не даст и ломаного гроша. И даже всесильный миллиардер Шарун вовсе не дорожил новым дружком. Людям Арсена нужно было отметиться в вендетте. Смерть за смерть. Слухов о том, что Кот замешан в смерти их босса, было достаточно. Особо разбирать долю его участия никто не собирался. Цезарь, просчитавший действия арсеновской группировки, убивал двух зайцев: Кот портил всю малину своими выходками, а бригада покойного Арсена, по идее, подлежала расформированию. Ее членов, вернее, тех из них, кто не захочет идти дальше со своей местью, Цезарь готов был приголубить и рассредоточить по разным отрядам, подчиняющимся ему. Он был убежден, что те из людей Арсена, кто не собирается угомониться, несомненно попадут в поле зрения Елены Родионовой, Матушки. А это неминуемо повлечет за собой их полный разгром.

Кот не мог выговорить ни слова. Он заикался и сопел, когда его поставили на край скалистого обрыва. Внизу была смерть, ощетинившаяся остроносыми шипами скал. А перед ним — ненавидящие глаза его убийц. Захлебываясь, он стал молить о пощаде, беспрестанно повторяя:

— Я не виноват, это киевская братва приложилась.

Люди Арсена из любопытства спросили:

— Кто?

Но Кот не знал ответа на этот вопрос. Напоследок Кота решили по-своему опустить:

— Ты ж у нас такой прикоцанный, а че с задом неподтертым ходишь? А ну вытирай свой грязный сральник пальцем, педрило! Пальцем!

Кот недолго артачился. Он сделал, что ему велели. Он надеялся, что его, опущенного таким образом, оставят в покое. Авторитет старой закалки никогда не променял бы свое имя на свою жизнь. А гопник, такой, как Кот, хватался за эту хрупкую соломинку. Но ему суждено было обрести вечность. В него не стрельнули, в него полетели камни. Камни швыряли до тех пор, пока Кот стоял на обрыве. Вскоре не камни летели в него, а он, уже без сознания, летел с километровой высоты на камни. Его тело, как туша подстреленного мустанга, билось о скалы. Размозженный о каменные глыбы труп приняло море.