Крестный отец
Шрифт:
И сегодня, на свадебном пиру, многие юные матроны, большеротые и могучие плотью, поглядывали на Санни Корлеоне издали оценивающе и маняще. Но именно сегодня они старались зря, ибо он, невзирая на присутствие жены и трах малышей, уже наметил цель и к ней двигался. Люси Манчини, лучшая подруга его сестры, давно знала, что именно на нее имеет виды сегодня Санни. Сейчас она сидела в розовом своем одеянии и с диадемой на блестящих черных волосах рядом с невестой за свадебным столом в саду. Всю предсвадебную неделю она неудержимо кокетничала с Санни, а во время брачной церемонии, у алтаря, крепко сжала ему руку. Большего ни одна незамужняя девушка не могла бы себе позволить.
Второй сын дона Фредерико — попросту Фредо или Фред — был именно таким ребенком, о каком любой итальянец молит святых. Преданный, почтительный, всегда готовый исполнить отцовскую волю, он в свои тридцать лет продолжал жить в родительском доме. Невысокий и коренастый, он тоже имел фамильные черты сходства с Купидоном, но его круглое лицо под шлемом курчавых волос было некрасиво, а чувственный изгиб губ не притягивал, казался жестким. Замкнутый и суровый по характеру, Фредо был тем не менее опорой отцу. Он никогда не спорил с ним, не доставлял ему неприятностей своими похождениями или скандалами. Но и магнетизма сильного зверя, который необходим вожаку, у Фредо тоже не было, поэтому, при всех его достоинствах, никто не верил, что он унаследует отцовское дело.
Третий сын дона Корлеоне, Майкл, не приветствовал гостей вместе с отцом и братьями, а сидел за столом в самом дальнем углу сада. Но и там ему не удавалось избежать пристального внимания окружающих.
Майкл был младшим сыном дона и единственным-отпрыском семьи, который отказался признавать над собой волю всесильного родителя. Он не унаследовал и фамильных черт Корлеоне. Волосы Майкла были скорее прямыми, чем курчавыми, светло-оливковый цвет его кожи вполне подошел бы девушке, да и вообще в его внешности долгое время было что-то девичье, какая-то изысканность рисунка. Дон Вито даже встревожился было, вырастет ли его младший сын настоящим мужчиной, но едва достигнув семнадцати лет, Майкл Корлеоне рассеял беспокойство отца.
Заняв место за самым дальним столом в глухом углу сада, младший сын демонстрировал тем самым отчужденность от родителя и семейства. С ним была его девушка, коренная американка, о которой многие слышали, но никто не видел раньше. Разумеется, следуя правилам хорошего тона, Майкл представил ее всем, в том числе и собственной родне. Она не произвела на них особого впечатления: худосочна, белеса, слишком свободна в обращении и чересчур умна для женщины. Ее имя звучало чужим для итальянского слуха — Кей Адамс. Если бы она сказала им, что Адамсы обосновались в Америке два века назад и эта фамилия здесь очень распространенная, в ответ только пожали бы плечами. Ну и что?
А вот на то, что дон не уделяет никакого внимания третьему сыну, среагировали все. Раньше, до войны, Майкл был любимцем отца, и совершенно очевидным казалось, что именно его Вито Корлеоне сделает в конце концов своим преемником. Тем более, что Майкл обладал той же спокойной силой характера, тем же умением поступать определенным образом, определяя умом или интуицией как именно, чтобы окружающие невольно проникались уважением.
Но когда разразилась война, Майкл Корлеоне пошел на фронт добровольцем вопреки воле отца, поскольку дон Вито не испытывал ни малейшего желания подставлять родного сына под пули во имя чужой страны.
— Так гореть на чужом пиру…
А в начале сорок пятого Майкла Корлеоне демобилизовали подчистую после ранения, и он в мыслях не имел, что это организовал ему отец. Но пробыв дома недели три, Майкл опять обманул родительские ожидания и, ни с кем не посоветовавшись, поступил в Дартмутский университет в Гановере, штат Нью-Хемпшир. В родительском доме ему не жилось. Объявился он здесь только по случаю свадьбы сестры, а заодно чтобы предъявить родным свою будущую жену, эту повидавшую виды типично американскую девицу.
Сейчас Майкл Корлеоне развлекал Кей Адамс, обрисовывая наиболее-колоритные фигуры из числа приглашенных. Ему, в свою очередь, было любопытно наблюдать как Кей воспринимала этих экзотических птиц, таких непохожих на тех, с кем ей доводилось общаться в обычной жизни. Ее интерес был неподделен. Оглядываясь по сторонам, она усмотрела небольшую группку мужчин, собравшихся вроде бы вокруг небольшого бочонка с домашним вином, но выглядевших напряженно.
Майкл признал в них Америго Бонасеру, пекаря Назорини, Энтони Компиолу и Люка Брази. Наблюдательной Кей эти четверо не показались слишком радостными. Майкл усмехнулся:
— Верно подмечено. Это просители. Ищут возможности поговорить с отцом с глазу на глаз.
Действительно, все четверо неотступно следили за доном Корлеоне.
Владелец особняка все еще по-хозяйски радушно приветствовал гостей, когда в дальнем конце мощеной аллеи, в проезде, остановился черный «седан-шевроле». Двое сидящих на переднем сиденье, не таясь, вытащили из карманов блокноты и переписали номера остальных припарковавшихся там автомобилей. Санни обернулся к отцу:
— Ребята-то, видать, из полиции.
Дон Корлеоне пожал плечами:
— Улицей я не распоряжаюсь. Их дело.
Черты Купидона на тяжелом лице Санни окаменели от гнева.
— Совсем обнаглели, подонки.
Он сошел по ступенькам и направился туда, где стоял «седан-шевроле». Приблизившись, заглянул сквозь открытое окно прямо в лицо рассевшегося там водителя. Тот сейчас же раскрыл свой бумажник, продемонстрировав Санни удостоверение. Санни отошел, так ничего не сказав, и только смачно сплюнул на заднюю дверцу машины. Он надеялся, что обозленный водитель выскочит следом, но тот не шелохнулся.
— Эти типы из ФБР, — сообщил он отцу. — Вот вонючки.
Дон не удивился, ему было известно заранее, кто эти люди. Самым близким из друзей и самым высоким из гостей он тоже сообщил заранее, чтобы приезжали на такси, а не в собственных автомобилях. И хотя бессмысленная выходка сына ему не понравилась, она была на руку дону, так как говорила копам, что их приезд — неожиданность для хозяев.
Нет, дон Корлеоне не сердился. Давным-давно он усвоил истину, что общество то и дело готово оскорбить тебя, и надо мириться с этим, уповая лишь на то, что в свой час настанет пора посчитаться с каждым, пусть даже самым могущественным из обидчиков. Эта несложная истина помогала Вито Корлеоне всегда оставаться бесстрастным и доброжелательным, что так восхищало всех, к нему приближенных.