Крестом и стволом
Шрифт:
Понятное дело, первым был Ковалев. И, понятное дело, что вторым стал Пшенкин. Но весть уже пошла, нет, помчалась гулять по этажам, и, когда священника выводили в коридор, чтобы провести в другое здание, на лестничных площадках, совершенно игнорируя предупреждающие надписи, вовсю курили и яростно спорили о своем самые разные милиционеры – от рядовых до капитанов. И лишь когда появлялся отец Василий, все разом смолкали и напряженно смотрели ему куда-то в область груди, то ли на большой серебряный крест, то ли просто опасаясь посмотреть в
Пшенкин уже понял, что допустил ошибку, когда вывел священника на люди, но дело было сделано, и во внутреннем дворе примчавшиеся со своих постов милиционеры вгорячах даже начали нарушать служебные инструкции.
– Где вы их нашли, батюшка?! – крикнул кто-то.
– Выше по течению, километрах в двадцати! – ответил священник.
– Они утонули?
– Нет. Их убили.
– Прекратите базар! – яростно прошипел на священника Пшенкин.
– Пшенкин, когда вы поедете на место?! – громко спросил третий, седой мужик в майорских погонах.
Пшенкин затравленно оглянулся. У него, похоже, были совершенно другие инструкции.
– Сегодня, – выдавил он сквозь зубы.
– А кто дело ведет?
Старшего следователя спасло только то, что они пришли. Пшенкин стремительно пропихнул священника в дверь и, отбиваясь от неуместных вопросов, потащил отца Василия вперед, в тот самый кабинет, из которого еще совсем недавно вытаскивал священника глава района Медведев. Он с видимым облегчением захлопнул дверь и указал отцу Василию на стул.
– Садитесь.
Священник с готовностью сел, ожидая начала формальной части снятия показаний, но ничего не происходило, и только когда минут через двадцать в дверях показался взмыленный Ковалев и, властно махнув рукой, потащил за собой и Пшенкина, и отца Василия, священник понял, что никакого снятия показаний на этом этапе и не предполагалось.
Как ни старался Ковалев, незамеченными им уехать не удалось.
– Павел Александрович! – взволнованно приставали к своему непосредственному начальству старшие офицеры. – Это правда?
– Я еще не знаю! – затравленно отмахивался Ковалев.
– Разрешите с вами, – просили милиционеры.
– После… все после, – делал глотательные движения их начальник.
«Не готов ты к этому оказался, не готов», – язвительно думал священник.
Они стремительно загрузились в ковалевский «мерс» и рванули вперед, в мгновение ока оставляя за собой проспекты и переулки, свалки и перелески и не более чем через четверть часа уже стояли над разрытыми Сергеем Ивановичем и отцом Василием могилами.
– Вы ничего не трогали? – мрачно поинтересовался Ковалев.
– Нет, – с легкой душой ответил священник. – Ничего.
– Ладно, – махнул рукой Ковалев и повернулся к Пшенкину. – Что делать, знаешь, давай приступай!
Он хотел добавить еще что-то, но осекся и странно посмотрел вверх. Отец Василий проследил за его взглядом: неподалеку на взгорке, сняв головные уборы, стояли человек шесть-восемь милиционеров. Ковалев обреченно
На протяжении следующих двух суток за отцом Василием приезжали четыре раза. И каждая последующая «встреча» с капитаном Пшенкиным протекала все более сюрреалистично.
– А вам не кажется, что именно Синицын и Бахтин были те двое, что избили вас? – как бы между прочим интересовался Пшенкин.
– Нет, не кажется! – решительно отрезал священник.
– Но ведь по приметам они, кажется, совпадают. Телосложением, например, – подталкивал его к очевидной мысли Пшенкин.
– У нас половина мужского населения Усть-Кудеяра обладают таким телосложением, – возражал священник.
– А вы подумайте… подумайте, – не сдавался Пшенкин.
Отец Василий отрицательно мотал головой, чтобы менее чем через сутки отвечать на еще более идиотский вопрос.
– Может быть, они пытались вас избить, и вы, сопротивляясь, нечаянно задели кого-то из них в жизненно важные органы?
Священник медленно зверел. Дело, которое методично выстраивал Пшенкин, было шито белыми нитками. Старшему следователю определенно был нужен «козел отпущения». И похоже, что священник в этом качестве подходил ему лучше всех. Отец Василий прекрасно понимал, как хорошо им всем станет, если окажется, что убийца милиционеров одновременно и главный возмутитель спокойствия. Как счастлив будет капитан Пшенкин получить отца Василия в свое полное распоряжение и начать полномасштабные следственные действия в своем квадратном бетонном кабинете с батареей отопления, железным сейфом прямо за головой допрашиваемого и вбитым под самым потолком толстым крюком для подвешивания плаща в дождливую погоду.
«Бог мой! А ведь я боюсь! – дошло вдруг до священника, и он быстро перекрестился. – Так ведь и сломаться можно! А мне этого никак нельзя. Никак».
Он с горечью осознавал, что единственный источник его страхов – его собственное маловерие! Ибо только маловерный думает, что может что-либо изменить в своей судьбе, и только маловерный считает, что испытание может идти не только от бога, но и от людей.
Дошло до того, что отцу Василию позвонила Ольга и заявила, что немедленно выезжает домой, потому что сны, которые ей снятся каждую ночь, просто сводят ее с ума.
– Не вздумай! – решительно и даже грубо запретил священник. – И в мыслях не держи!
– Может быть, у тебя появилась другая женщина?! – разрыдалась в трубку Олюшка. – Так бы и сказа-а-ал!
Священник вздохнул и начал ее утешать, на ходу изобретая жуткую галиматью, по причине которой именно сейчас Олюшке нечего бояться и не стоит ехать в Усть-Кудеяр. Не объяснять же ей, в самом деле, что на него пытаются повесить убийство двух найденных им милиционеров, тут же предлагая в качестве оправдания самозащиту от зверского избиения.