Крестоносцы

Пилипенко Сергей Викторович

– А это, верблюд, - указала она пальцем на горбатую фигурку животного .

Мальчик вначале не понял, что от него хотят, но в ответ улыбнулся, отложил предыдущую игрушку и взял в руки новую.

Внимательно рассмотрев, он снова обратил взгляд к матери, словно спрашивая еще раз о чем-то.

– Верблюд, - почти, как он, протянула мать.

– Be-р-б-люд, - сказал мальчик и улыбнулся, а затем повторил это слово еще несколько раз.

– Ну, хорошо, играйся, - ответила Мария и нежно погладила

своего сына по щекам, - а я пойду, посмотрю, что там в печи.

Она отошла, а мальчик продолжил рассматривать свои игрушки. Мария достала свежеиспеченные плоды и разбросала их по полу, чтобы остыли. Затем подошла к сыну и села рядом.

Мальчик взял в руки обе игрушки сразу и, поднимая их поочередно, сказал:

– Конь, верблюд, - взглядом показывая на фигуры, соответствующие этим словам.

Мария довольно улыбнулась и погладила малыша по голове.

– Молодец, хорошо выучил. А теперь, давай я тебя буду учить другим словам.

И их учеба началась с обыкновенного "я" и "мы", а закончилась последним предметом в их жалкой хижине.

Мальчик без устали медленно повторял слова и пытался запомнить те предметы, которые им соответствовали.

Мария решила проверить его знания и, указав рукой на дверь, спросила:

– Что это, сынок?

Тот внимательно посмотрел вперед и, качнув сам себе головой, сказал:

– Дверь, ма-ма.

– Какой же ты молодец у меня, - обрадовалась мать и прижала малыша к своей груди.

А через время она уже кормила его и сквозь дремоту говорила:

– Боги всему тебя научили и меня также. Но, наверное, это самое

маленькое, что ты можешь в жизни. Пусть, нам помогут и люди в этом. Думаю, мы скоро покинем это место и присоединимся к остальным.

Так говоря, Мария и не знала, что ей предстоит выдержать еще столько, сколько не выдержал бы любой взрослый мужчина из их роду и племени.

Но то было тогда, когда она еще не совсем понимала кого родила на свет, и что можно ожидать от такого выражения ее чистоты в порыве общей любви к другому.

Мальчик рос, взрослел и потихоньку креп на ногах.

Он знал уже достаточно много слов и свободно говорил на их родном языке. Но очень часто мать замечала, что между знакомых ей с детства слов проскакивают такие, которых она не знала.

Сначала она думала, что это просто детская игра, но услышав один раз какое-то слово, произнесенное очень ясно и слововыговоренно, мать спросила:

– Сынок, а что это за слово, которое ты произнес?

– Не знаю, мама, - отвечал мальчик, - оно само по себе ко мне пришло и родилось вот тут, - и он своей маленькой ладошкой похлопал себя по голове.

– Странно, - про себя подумала Мария, - как это может быть?
– но

сыну сказала, - а ты не знаешь, что оно может обозначать?

– Нет, почему же, знаю, - отвечал мальчик, - оно похоже на наше "добро", только как-то по другому, - я еще не совсем его понял.

Мария покачала головой и снова про себя подумала: "Откуда у него такое рассуждение. Его ведь никто этому не учил. Странно и даже немного необычно все это".

Но то были только первые пробы умственного шага ее малыша, и спустя год после очередной зимы, он уже говорил совсем по-другому.

– Мама, помнишь ты меня спрашивала о тех словах, которых не знаешь?

– Да, сынок, помню, - немного взволнованно отвечала мать.

– Я понял, откуда они берутся.

– И откуда же?
– удивилась Мария его новому рассуждению.

– Вон оттуда, - и мальчик указал рукой на небо.

– Как это?
– не поняла его мать.

– Я стою и слушаю, а они говорят, говорят, а слова во мне. Потом, я говорю, говорю, - немного непонятно отвечал ей малыш.

– Кто говорит, сынок?
– не поняла опять мать.

– Не знаю, - засмущался мальчик, - они и все. Я не могу тебе больше сказать или объяснить по другому, - и он, немного постояв, удалился.

"Странно, - снова обеспокоилась Мария, - как все это объяснить другим. Хотя, чего мне беспокоиться. Все равно ведь никого нет. Да и вряд ли будет, пока хорошо не станем на ноги".

Так они и жили в своих собственных познаниях окружающего и своих же рассуждениях по этому.

Прошло еще три зимы, и малышу исполнилось пять лет.

За это время он уже хорошо окреп и вовсю старался хоть чем-то помочь матери.

Коза по-прежнему жила с ними, и мать довольно часто молилась, чтобы она прожила еще дольше.

Сын, словно угадывая ее переживания и просьбы, говорил:

– Не переживай, мама. Я знаю, она проживет долго. Еще десять лет.

– Как десять?
– удивлялась мать, - они ведь столько не живут?

– А эта проживет, - упорствовал мальчик и, поглаживая козу по ее шее, приговаривал, - я знаю, ты нас еще долго будешь кормить. Иди, поешь чего-нибудь. Я там тебе приготовил.

И коза, к удивлению Марии, его слушалась. Она шла к месту, где обычно ее кормили и поедала все, что там было. Затем довольно подавала свой голос, словно благодарила, и, подойдя к ним обоим, терлась о бока.

Мария не понимала этого. А точнее, она не могла объяснить, как можно разговаривать с животным. Сколько сама не пробовала - не получалось.

– Мама, не думай об этом, - предупреждал сын, снова и снова угадывая ход ее мыслей, - я сам пока не знаю, как это. Но знаю, что они, - и он показывал рукой на небо, - нам помогают.