Крестоносец из будущего. Самозванец

Романов Герман Иванович

Никитин подошел поближе — миски, кружки, ложки — все тщательно выстругано из дерева, но грубое и некрашеное. С превеликим трудом он отворил прикипевшую массивную низкую дверь и, сильно пригнувшись, вошел в дом.

Глаза постепенно привыкли к царящим здесь вечность сумеркам, и Андрей медленно обошел комнаты дома. Никаких скелетов в живописных позах там не было, зато один отпечаток во всех пяти комнатах явственно присутствовал — семья собиралась в страшной спешке, и хватали все, что только под руки попадалось.

Вещи

беспорядочно раскиданы по комнатам, на многочисленные топчаны набросаны всякие тряпки, крышки сундуков и ларей открыты, половики скомканы и отброшены.

В подвешенной к потолку люльке забыта детская погремушка — тщательно обструганный коробочек на длинной ручке, набитый сухим горохом.

На русской печи с трубой, сложенной из тесаных камней, стояли глиняные горшки. По трухе и пыли в них Андрей сразу понял, что там была пища, которую кушать не стали, может, просто не успели.

Да и немудрено — все свидетельствовало о том, что сматывались отсюда жильцы, а их было два десятка человек, включая полудюжину детей, в авральном режиме. Как говорится, на ходу подметки рвали…

Поэтому экипировался он на славу, благо хороших вещей позабывали массу. Правда, подпорчено или подгнило большинство из брошенного, но и оставшейся пригодной одежды хватало за глаза.

На дне одного сундука нашлась еще прочная рубаха из небеленого холста, а в другом самую малость подгнившие штаны с завязками и приличная меховая безрукавка.

В третьем ларе отыскались целые кожаные сапоги нужного размера, но очень странного фасона — сделанные по одной колодке, они походили на близнецов.

— Добре! Так я совсем от местных не отличаюсь! А то в своей старой одежде я мог и запросто получить разборочку! Кто его знает, за кого бы тутошние хлопцы меня приняли?

Он долго разглядывал странного кроя рубаху, прощупывая пальцами льняную материю:

— Ничего! В моем положении не до разносолов. Сгодится!

Разжился он и вышитым рушником, большим полотенцем, и парой добрых портянок, на которые пустил единственную пригодную простыню из сурового полотна.

В одной из комнат Никитин увидел в полу люк, но когда попытался его открыть, отпрянул мгновенно — из подполья шел весьма ощутимый смрад, сгнили овощи целиком и полностью.

Брать в комнатах было уже нечего, да и незачем было дольше оставаться, и Андрей с нешуточным облегчением в душе и в ноздрях пошел к раскрытой двери.

— Спасибо, хозяева добрые! — Андрей низко поклонился в сторону печи. — Вот вам! — Он положил на стол монету в пять рублей, единственную, выуженную из кармана ветровки. — Больше у меня ничего нет, чтобы заплатить за добро…

Неожиданно дом чуть вздрогнул всем своим бревенчатым телом. За печью зашелестело, и кто-то или что-то глубоко и тяжело вздохнуло. Гулко стукнул упавший от стены ухват.

Андрей,

словно ошпаренный, мелко крестясь и бормоча на ходу все известные обрывки молитв, вылетел на улицу, чудом не зацепив лбом низкий дверной косяк.

«В доме домовой! А во дворе? Дворовой? Овинник? Гумник? Вот тебе и народный фольклор!»

Андрей лихорадочно оглядел еще раз усадьбу и без принуждения над собою поклонился дому в пояс.

— Простите, ежели потревожил чем! — Он еще раз поклонился. — Хозяева добрые, не гневайтесь! Не корысти ради… Не гоните сегодня со двора…

По-прежнему светило солнце, стояла такая же оглушительная тишина. Сделав пару глубоких вдохов-выдохов, Андрей окончательно успокоился и приступил к переодеванию: надел рубаху и кальсоны, затем короткие кожаные штаны, потом безрукавку.

Пуговиц нигде не было, и он долго возился с разными завязками, чертыхаясь и матерясь про себя. Портянки намотал привычно, вбил ноги в кожаные сапоги, не разбираясь, где левый или правый сапог, все равно одинаковы.

Встал и походил немного — все нормально, размер попался правильный, нигде не жмет, нога не болтается.

Одна только была беда на отысканной одежде — полное отсутствие карманов, что на штанах, что на безрукавке. Похоже на то, что здесь пока не знали ни о карманах, ни о пуговицах.

А потому он решил при первой же возможности нашить на одежду короткие деревянные палочки с петлями, которые ничем не хуже круглых пуговиц. Такие в Сибири даже в нынешнее время еще носили в ряде селений, особенно у «семейских».

Отобрал он нужную себе утварь — железный котелок, деревянную миску и две ложки, толстую сапожную иглу, дратву, кресало и прочих нужных в дороге вещиц.

— Теперь бы тару найти надежную, рюкзачок какой-нибудь…

Короткие поиски увенчались нужной находкой — он нашел добротный мешочек. Недолго думая, Андрей отмахнул топором длинную вожжу. Концы последней накрепко привязал к углам мешка, и получилась классика — нищенская котомка девятнадцатого века или советский солдатский вещмешок — кому как нравится, тот так и называет. Вещь неприхотливая, скроена по принципу — «дешево, но сердито».

Прежний «шестопер» и кистень были безжалостно уничтожены, слишком примитивными и наивными он их сделал из примитивного материала.

И со всей своей старой одеждой Андрей поступил так же, даже носков не оставил, только перочинный нож про запас отложил — пригодится. Вещь хорошая, универсальная, современная, из хорошей стали. Такой «перочинник» должен всегда под рукою быть.

Новый кистень Андрей начал делать первым, сразу во дворе — и привычный он для рук, и эффективный против врага. Крепкая дубовая палка нашлась в стайке, а кожаный ремешок с увесистой медной гирькой был позаимствован в хозяйственном складе.