Крестоносец из будущего. Трилогия
Шрифт:
— Бери, бери. Вам они пригодятся.
— Нет, ваша светлость…
К его изумлению, женщина энергично и отнюдь не притворно, это он понял сразу, запротестовала. И убрала свои руки за спину, и так же сделала ее подруга.
— Орден нас всех спас. Иначе бы не перезимовали. Вы спасли, ваша светлость! Хлеба одного до будущего лета на всех привезли. Да мы… Да я… мы жизнь за вас отдадим…
В глазах женщины выступили слезы, она с таким упреком посмотрела на командора, что того пробрало до пят. Тут ведь совсем иначе ко всему относятся, не так как в «политкорректное время»,
— Дура! — рявкнул он на отшатнувшуюся от него женщину. — Орден вас всех под покровительство взял, а потому заботиться обязан! А вы — служить искренне и честно! И дети ваши должны вырасти достойными воинами, война с магометанами не один год продлится и даже не век. А потому они хорошо должны есть — как вечно голодный заморыш меч держать будет? Так что забери деньги, не зли меня! Мои приказы неукоснительно выполняются всеми! Знаешь, кто я такой?!
Последняя фраза у Андрея вышла пошлой, как в старом анекдоте, который, само собою, был здесь неизвестен. Но женщинам ее хватило за глаза — обе рухнули перед ним на колени.
— Да, ваша светлость! Благословите!
Никитин оторопел — они склонили перед ним головы, целовали руки, а ведь ночью такое было, что даже как-то в голове не укладывается. Или тут на все проще смотрят?!
— Живите с миром.
Андрей перекрестил склоненные перед ним головы, он уже несколько обтерся в этой новой для себя роли и уже не испытывал того жгучего стыда, как раньше.
— С колен поднимитесь — негоже матерям воинов их преклонять. Не рабыни вы, холопки, а я вам не пан!
— Пастырь вы наш, святой отец!
Он задохнулся от полученных слов, как от пропущенной в живот доброй плюхи, посмотрел с недоверием — нет, вроде не издеваются над ним, не намекают на иныеотношения этой ночью, говорят серьезно, с благоволением, словно доброму священнику. Даже глаза горят фанатичным блеском — как тут не поверить!
— Деньги на детишек потратьте, и, смотрите у меня, чтоб все было, а то… Ну вы поняли!
— Но тут много, и золото, — растерянно вымолвила женщина и раскрыла ладонь, Андрей мысленно ахнул — золотых монеток было почти столько же, как и серебряных. И тут же зеленая пупырчатая жаба зашевелилась в его душе, стеная и охая.
— Возьмите обратно злотые, нам пяти грошей серебра на пол года хватит… — умоляюще прошептала женщина.
Может быть, в другое время он и поддался порыву, но тут посмотрел на два туго набитых мешочка с динарами и солидами. Да и не к лицу командору забирать дареное.
— Это на всех детей в селении, — по-барски бросил он и осекся — дверь отворилась без стука, в комнату вошел брат Ульрих, а потому Андрей заторопился выпроводить женщин:
— Бери деньги и иди, дочь моя!
Те поклонились в пояс и тут же выбежали, радостные и довольные, а рыцарь, к удивлению Андрея, ведь они остались вдвоем, преклонил перед ним колено. И сказал столь серьезным голосом, какие уж там розыгрыши или нарочитое смирение:
— Благословите меня, грешного, ваша светлость.
Пришлось
И сразу сказал весомую фразу, которую могли произносить только члены капитула, что заставляла каждого крестоносца без лишних слов выполнить любой приказ.
— Дело ордена, брат!
— Я готов, ваша светлость!
— Вчера ты был сильно удивлен, брат, когда узнал меня. — Андрей сделал запрещающий жест, призывающий к молчанию, и рыцарь тут же стиснул зубы, сдержав порыв.
— А потому я уверен, что мой приказ, посланный два месяца тому назад, в богемские и моравские замки, ты не получил…
— Нет, твоего приказа, брат-командор, я не получал. Даже не знаю, что ты его нам отправлял.
— Так почему ты здесь с крестоносцами, а не в Бяло Гуру, куда я приказал вести «копья»?! Ах да, ты же никак не мог получить этого приказания. Но кто тебя отправил?
— Четыре месяца назад через папского легата в Праге я получил послание от брата Любомира с приказом исполчить наши силы в Богемии и Моравии и идти быстрым маршем в Бежицу, к брату Карлу, чтобы под сильной охраной увезти нашу святыню.
Рыцарь говорил четко и ясно, но в глазах, как Андрей видел, у него все ярче и ярче разгорается огонек непонимания. Но и сам Никитин впал в некоторую растерянность — он-то точно знал, что отец Павел не отправлял никаких приказаний в Прагу.
— У тебя с собою это послание?!
— Да, вот оно!
Рыцарь бережно извлек из-за пазухи кожаный мешочек и вытряхнул из него свернутую трубочкой грамоту, но не бумажную, а из толстого пергамента, с подвешенным на шнурке кругляшком твердого воска с четким оттиском печати. Развернул и протянул Андрею, который схватил его, как щука карася, быстро прочитал, внимательно взглянул на печать, скривил в оскале губы, уж больно она не походила на ту, что осталась у старого священника, и хрипло рассмеялся:
— Это подделка, брат Ульрих. Грубая подделка, особенно с почерком. Орденская печать у меня, а здесь плохой оттиск. И брат Любомир тебе не отсылал ничего. Повторяю еще раз — мы отправили грамоты во все орденские замки лишь два месяца тому назад, когда полностью утвердились в Белогорье. Тебя обманули!
— Я понял это, — тихо произнес Ульрих, — когда с тремя «копьями» пошел на Бежицу. Угры были везде, и особенно в горах, они перекрыли все перевалы. А с ними были и гулямы, много гулямов, я с Каталаунского поля подобного не видел.
— Как же вы через них прошли?
Андрей с нескрываемым уважением посмотрел на рыцаря — крестоносец либо выполнял приказ, либо погибал, иного не дано. А раз перед ним живой, то как-то сумел прорваться.
— Я увел отряд на юг, в предгорья. Там угров почти не было, мы прошли спокойно, даже в степь раз вышли, только одна схватка за всю дорогу и случилась. Побили мы три десятка всадников, в полон не брали, да и никто не ушел. Но Бежицкий замок…