Крестоносец из будущего. Трилогия
Шрифт:
— Да, святой отец!
Несмотря на свой начальственный статус, грек, прекрасно говорящий на польском, как завзятый шляхтич, почтительно поклонился.
Впрочем, он мог свободно говорить на любом из диалектов славянского языка, а также арабском, немецком и прочих, число которых доходило до дюжины, и никак иначе — на тайной службе Византийской империи находились самые лучшие люди.
— Семнадцать лет назад я сопровождал командора фон Верта в Палатине, где базилевс Иоанн вел с ним долгую беседу. И вот теперь я здесь, чтобы продолжить начатое, которое
— Я понимаю твои опасения, сын мой! — с самым прискорбным выражением на лице ответил отец Бонифаций, осведомленный год назад самим папой о тех событиях, но не показывать же эпарху это, тем более что такой шаг был крайне опрометчивым.
— Не в той мере, не в той мере, святой отец! — По губам эпарха пробежала странная улыбка. — Уже вечером меня будут искать по всему Кракову и со всем тщанием.
— Вы имеете на то основания?
— Да, отче! Я в вашем кабинете, а одно это вызвало сильные подозрения, ибо тот, кто отправил приказ крестоносцам покинуть моравские и богемские замки, прекрасно знал, что вы пошлете за горы и отряд фон Верта. И лишь чудо спасло орден от окончательного уничтожения, которое было бы намного страшнее Каталаунского! — Он словно забивал гвозди в крышку гроба. — И этот человек находился рядом с вами долгие годы, и вы ему полностью доверяете! Он уже послал за своими людьми, что попытаются схватить меня!
— Франциск! — выдохнул отец Бонифаций, и его лицо посерело, ибо грек опять странно улыбнулся.
— Это так, святой отец. Я собственными глазами видел, как он уединился для тайного разговора с фон Шендеманом.
— Командором Братства?! — По лицу отца Бонифация разлилась смертельная белизна.
— Да, Густавом фон Шендеманом, командором «Братства Святой Марии» и самым опасным врагом империи, папы и крестоносцев. А месяц назад этот человек имел долгую беседу с неким купцом Юсуфом, который тут же покинул Краков.
— Это арабский лазутчик, ведь так? — догадливо произнес отец Бонифаций и добавил после короткой паузы, безразлично пожав плечами: — Стоит ли придавать этому значение, ведь все купцы тайные соглядатаи. Да и не мало здесь магометан…
— Стоит, святой отец, ибо этот «купец» всего три года назад ранил меня в битве под Манцакертом, несчастной для греков. И он виделся и с Шендеманом, и с вашим монахом. К тому же Юсуф сотник гулямов, причем первой тысячи, лучших воинов халифа!
— Здесь шпионил сам сотник гулямов?!
Отец Бонифаций приложил ладонь к вспотевшему лбу — только сейчас он понял, какую западню подготовили крестоносцам и ему самому, ибо свое будущее нунций связывал именно с орденом Святого Креста, иной силы у римского папы просто не было. И эта слабая надежда, почти призрачная, могла быть безжалостно раздавлена!
— Хуже! Враги церкви и империи сплотились, и нас ждут тяжелые времена. А потому нужно действовать…
— Святой отец! — Дверь в кабинет
Вот только глаза смиренного монаха на секунду загорелись яростным огнем, опалившим сгорбившуюся фигуру моментально преобразившегося в нищего Варды Склира.
— Иди, сын мой, я сейчас! Только исповедую этого беднягу! — прежнимголосом отозвался отец Бонифаций, сумевший взять себя в руки при виде предателя. Монашек поклонился и вышел из кабинета, нарочито бережно и плотно прикрыв за собою дверь.
— Отдайте это письмо командору или брату Павлу, я не хочу рисковать!
Трубка свернутого пергамента исчезла в сутане нунция. Лицо эпарха раскраснелось, ноздри породистого носа задрожали — грек уже жил в преддверии схватки, поняв, что попал в западню.
— Постой, сын мой! — Нунций схватил его за рукав. — Возьми этот меч, он всяко лучше того кинжала, что ты прячешь в своем рубище.
Варда Склир схватил короткий клинок, сделал им несколько неуловимых взглядом взмахов и тихо засмеялся, ощерив белоснежные зубы в страшном оскале изуродованных губ.
— Это же фехтовальный меч, каким я занимался в Палатине! Вы имеете превосходный вкус, святой отец!
— Я тоже в молодости участвовал в поединках, — тихо произнес отец Бонифаций, прекрасно знавший на своем опыте, как смертельно опасны византийцы в схватках на мечах.
Знатные эллины, обученные с детства, могли рубиться и против десятка обычных воинов одновременно, причем у последних было очень мало шансов на победу. Даже могучая сила и отчаянная смелость немного стоили в такой схватке перед отточенным мастерством, знающим сотни хитрых приемов и уловок.
— Я открою тебе потайную дверь, пусть хоть это даст тебе немного времени, эпарх! Ты выйдешь из дома напротив, и твои враги могут не ждать твоего появления со спины!
— Спасибо, святой отец! — Грек хищно осклабился и тут же улыбнулся. — Но как же вы?
— Выкручусь, скажу, что не хотел, чтобы нищий выходил через главную дверь. Такое раз уже было, и тогда, когда брата Франциска услал с поручением в Прагу!
Нунций открыл дубовую панель, искусно подогнанную с другими, за ней пахнули холодом каменные своды, и сильной рукою воина схватил Варду Склира за рукав:
— Подожди! Ответь только на один вопрос. Я ошибаюсь или нет, но все эти годы командор фон Верт провел в Византии?!
— Его у нас не было! — усмехнулся эпарх. — Но одну девицу он недавно обучил разным постельным тонкостям, о которых даже на изощренном Востоке не ведают. Рисунки подобных утех я видел только в индийском трактате «Камасутра», который мне показывали под большим секретом наши книжники из императорской библиотеки. Такому делу по изображениям не научишься, нужен долгий опыт и мастерство…
— Он нарушил целибат?!
Отец Бонифаций в ужасе отшатнулся, но грек схватил его запястье в стальные тиски своих пальцев.