Крестоносец

Астахов Андрей Львович

Вместо ответа Домино забрала у меня паспорт, взмахнула им у меня перед носом - и паспорт гражданки Азариной превратился в желтый кленовый лист.

– Я так и подумал, - произнес я.
– Такие штуки у нас Вольф Мессинг умел делать. Тоже, наверное, эльф был. С деньгами, как я понял, та же ловкость рук?

– Естественно. На второй день я познакомилась с одной девушкой на рынке, и она предложила мне вместе снимать квартиру. Честно говоря, мне ваш мир не очень понравился. Он безопасный, гораздо безопаснее, чем наш,

но слишком уж в нем много шума и грязи. И еще, мне было трудно общаться с другими людьми. Ты первый, к кому я почувствовала доверие.

– Ладно, ладно, - проворчал я, очень польщенный словами Домино.
– Передохнули, топаем дальше.

Хоть клеймор и весил от силы килограмма два вместе с ножнами, но таскать его в руке было неудобно - достаточно длинная штука. Если повезет наткнуться по дороге на добрых людей, надо бы раздобыть какой-нибудь ремень и приспособить оружие для транспортировки за спиной.

Эх, Андрей Михайлович, дорогой, не хотел я становиться твоим наследником, а пришлось. Что за сволочная штука жизнь!

И даже думать не хочется, что кто-то будет носить этот меч после моей смерти.

*************

Стук топора о дерево мы услышали задолго до того, как увидели дом - добротный деревянный сруб, крытый соломой и окруженный срубными же пристройками. Высокий, почти в рост человека плотный плетень мешал разглядеть того, кто орудовал во дворе дома топором.

– Постой-ка здесь, - предложил я Домино, а сам, положив правую ладонь на рукоять меча, направился к дому.

Учуяв меня, яростно забрехала собака - судя по тембру лая, очень даже немаленькая и сердитая. Стук топора затих. Я подошел к плетню и заглянул за него. Во дворе, усеянном щепками и овечьим горохом, перед домом, красовалась внушительных размеров поленница, а подле нее стоял невысокий краснолицый старик с козлиной белоснежной бородкой и буйной курчавой шевелюрой, стриженной в скобку. У его ног громоздилась куча свеженарубленных дров, а в колоде торчал большой топор.

Определенно наш, российский пейзаж. И дед, безусловно, русского, точнее старорусского образца. Эдакий кержак в домотканой рубахе и овчинной безрукавке. Странно, может быть, мы с Домино выбрались из этого самого чертова Пакс?

– День добрый, отец!
– крикнул я, стараясь перекричать здоровенного волкодава, рвущегося с привязи в другом конце двора.
– Бог в помощь!

– Чего?
– Старик приложил ладонь козырьком ко лбу, рассматривая меня.

– Бог в помощь, говорю. Не пустите ли путников передохнуть?

– Каких еще путников?
– Старик немедленно выдернул колун из колоды.
– Никого не ждем, никого не привечаем.

– Шел я тут с родственницей своей в город, да заплутал,

с дороги сбился. Не скажешь, что это за место?

– Дом это мой, вот что за место, - буркнул старик.
– Погодь, собаку пойду уйму.

Я дождался, когда дед, заперев своего четвероногого защитника в овин, вернулся обратно - опять же с топором в руке, видно, не доверял мне.

– Говоришь, в город шел?
– осведомился дед с энкаведешным прищуром.

– Ага. Сам-то мы не местные, издалека, вот и потеряли дорогу. Ходим весь день кругами, слава богу, рубку твою услышали.

– Одежка у тебя чудная. Ты ведь не из роздольских будешь?

– Да можно и так сказать.

– А по-нашему чисто говоришь, - зловещим тоном заметил старик.

– Говорю, чего уж.

– А сродственница твоя где?

– Тут, в рощице ждет. Собаку твою боится.

– А может, чего другого боится?

– Другого?
– Я вопросительно посмотрел на старика.
– Чего же именно?

– Стой тут, - велел дед и ушел в дом.

Не было его довольно долго. Я уже испугался, что из дома сейчас покажется эдак дюжина крепких дедовых домочадцев, сынов, зятьев и сватьев, и начнется подробный допрос с пристрастием и рукоприкладством, но старик вернулся один. С неизменным топором в правой руке и с вязанкой чеснока в левой.

– На-ка, съешь, - сказал он, оторвал от вязанки одну головку и бросил мне через плетень.

– Это еще зачем?

– Ешь, говорю.

– Ты чего, думаешь, что я упырь? Так упыри днем не ходят, дедуля.

– Много ты знаешь об упырях, теля молочный! Жри чеснок, кому сказано!

Я поднял головку, отломил зубок, очистил от шелухи и надкусил. Чеснок был адской ядрености - не иначе, дедок его регулярно поливал концентрированной серной кислотой вместо воды.

– Чего, хорош чесночок?
– осведомился старик.

– Воды... воды дай!!!
– заорал я, ладонью нагнетая воздух в пылающий рот.

Старик кивнул, молча ушел и вернулся с большой кружкой кваса. Я залпом опорожнил кружку и только после этого смог перевести дыхание. И с тоской подумал, что альтернативная реальность никуда не делась. Но все равно, чужой мир, по крайней мере этот его угол, до ужаса похож на Россию...

– Ну и злодейский у тебя чеснок!
– прохрипел я, вытирая слезы.

– Злодейский, не злодейский, а теперь вижу, что ты добрый человек, а не навь хитромудрая. Зови свою девку.

– Ее тоже будешь чесноком почевать?

– А то!
– заявил дед.

Домино мужественно прошла проверку чесноком, и после этого старик открыл нам калитку.

– Ну вот, пожалуйте, гости дорогие!
– провозгласил он не без торжественности.
– Коли убого тут для вас, не обессудьте, мы люди простые.

– Так мы тоже не короли, - сказал я, осматриваясь.
– А ты что, один живешь?