Крестовый перевал
Шрифт:
Ударившись о металлическое сооружение, похожее на ангар, «Нива» остается лежать на правом боку. Рядом, словно в насмешку над разработчиком и исполнителями операции, падает эмчээсовским гербом вверх новенький и почти не поцарапанный капот.
Ткач морщился от боли в правом плече, выплюнул изо рта стеклянный осколок и осмотрелся. Над ним завис на привязных ремнях Базылев, с головы которого прямо на Юркино лицо капает кровь.
— Баз, — тронул он его. — Ты слышишь меня, Баз?…
Друг не ответил. Но еще дышал: тяжело, с хрипами и клокотанием в груди.
Юрка расстегнул
Кое-как справившись, он встал и осмотрелся сквозь уцелевшие кусты сирени в сторону поваленного забора. К пролому успела подкатить милицейская машина; по улочке с включенной сиреной несется вторая.
— Очнись же, Баз! — затряс товарища Ткач. И вдруг снова увидел кровь на его шее и коротко остриженном затылке.
Для осмотра и выяснения характера ранения времени не оставалось — от перевернутой «Нивы» до милицейских машин было всего метров девяносто-сто. Не больше.
Поднять Базылева мешала разница в весовых категориях. И тогда Юрка попросту схватил его за руки и поволок к темному зданию, вплотную примыкавшему к зеленому сумрачному двору и отделявшему его от бойкой улицы.
Он затащил База за высокий густой кустарник и вдруг, вспомнив о кожаной папке, побежал обратно.
А от пролома уже шли вооруженные автоматами милиционеры.
Ткач подполз к машине с противоположной стороны, протиснулся в салон через откинутую заднюю дверцу и наткнулся на свою папку среди россыпи битого стекла.
Ужом он выполз обратно и увидел, как вооруженные парни расходились цепью. Теперь незаметно к кустам уже не прорваться.
К отчаянию добавился животный страх. На грани истерики Юрка шарил вокруг взглядом, ища выход…
Рука наткнулась на разбросанные гаечные ключи, выпавшие из набора инструментов, что Базылев возил в багажнике. Идея пришла сразу. Не то чтобы спасительная, но… другого он придумать был уже не в состоянии.
Спустя мгновение ключ взмыл в небо, описал дугу и с грохотом упал на полукруглую крышу ангара. Грохот весьма напоминал топот быстро бегущего по тонкому металлу человека.
Сотрудники милиции все, как один, остановились и уставились на ангар…
Этого было вполне достаточно. Пока офицер давал какие-то указания подчиненным, Ткач ползком прорвался к заветным кустам и уже через секунду, держа папку в зубах, потянул Базылева к темнеющему зданию.
Надрываясь и тихо матерясь, Юрка видел, как вокруг разбитой и перевернутой «Нивы» метались люди в форме и бронежилетах; слышал, как офицер докладывает начальству информацию по рации. И продолжал тащить по изумрудной траве бесчувственное тело…
В мучительных попытках спасти друга и спастись самому прошло несколько ужасных минут. Ткач двигался к двери подъезда, в надежде спрятаться внутри нависшего над двором бесформенного кирпичного строения. То ли производственное сооружение, то ли… бог знает что. Но не жилой дом — это точно.
Нужно было торопиться. К пролому в заборе подкатило еще несколько машин, а во двор вбежало пятнадцать-двадцать омоновцев в касках и черных бронежилетах. Менты рыскали возле «Нивы» и прочесывали кусты, густо растущие вокруг
— По кулеру вам всем в анус! — прошептал Юрка пересохшими губами, замечая отчетливый кровавый след, тянувшийся за ним по траве.
Оставив на минуту товарища, он подбежал к двери подъезда и отчаянно дернул за ручку.
Заперто. В другой ситуации хлипкий замок из эпохи развитого социализма вызвал бы у него одну ухмылку, но сейчас не хватит ни времени, ни сил.
Ткач стоял в растерянности: дверь закрыта, а все окна первого этажа забраны крепкими решетками.
Метавшийся взгляд наткнулся на другую дверь — под покатой крышей. Обычно такие крутые проходы используют для спуска в подвал. Он подбежал к ней, дернул раз, другой, третий… В отчаянии сделал последнюю попытку, толкая от себя. Будто издеваясь над ним, судьба сделала ему одолжение: дверь поддалась.
Юрка вернулся и потянул тяжелое тело Базылева к подвалу…
И вдруг, сделав два шага, остановился. То место, где лежал затылок товарища, было буквально пропитано кровью. Кровь на зеленой траве, на пожухлой прошлогодней листве. Крови очень много.
— Зачем же я его туда тащу? — Юрка упал на колени, припал ухом к груди товарища, слушая…
И не различил ударов сердца. Не прощупывался пульс и на запястье. Если Баз был жив, то ему срочно нужна врачебная помощь. Срочно! А чем он поможет ему в подвале? Нет, Базылева нужно было оставить во дворе. Здесь его обнаружат через минуту-две и обязательно вызовут врачей!..
Самое время было рвать к открытой подвальной двери. Но Ткач продолжал стоять на коленях, по щекам текли слезы. А губы беззвучно звали единственного настоящего друга:
— Ба-аз. Ба-а-аз…
Щербатые ступени старой лестницы; длинные мрачные коридоры, едва освещенные тусклыми лампами; бесчисленные помещения с трубами и фантастическими механизмами…
Юрка бродил по подвалу, находясь в прострации, как в полусне. Все перепуталось в сознании: детали операции, над которыми корпел весь последний месяц; возможные последствия, о которых, увы, приходилось помнить ежеминутно. Ну и, конечно, неистовый сумбур событий последнего часа. Шмыгая носом и размазывая по лицу слезы, он ругал себя за трусость.
— Надо было сразу остановиться. Сразу… Этот вариант предусматривался в случае провала. Предусматривался! Ведь я сам писал ту проклятую программу, самоуничтожающуюся после перевода денег. Сам! Они не сумели бы доказать! Или доказали бы через пару лет. А я… Вместо того чтобы остановиться и спасти друзей, испугался…
Из прострации выводят тени, медленно крадущиеся навстречу по подвальному коридору. По контурам этих теней Ткач узнает омоновцев, одетых в каски и бронежилеты.
Он был растерян. Но через мгновение растерянность сменилась паническим страхом. И это уже другой страх — не тот, что охватил на улочках Москвы, когда удирали от погони. Теперь с него спросят за все: за гибель четверых друзей, за бешеную гонку по городу. И за кражу денег со счетов нефтяной компании, будь она проклята…