Крестовый перевал
Шрифт:
Прижав к груди кожаную папку, Юрка стремглав побежал назад. Где-то во мраке закоулков он наткнулся на ведущую вверх лестницу. Не ту, по которой Ткач спускался с улицы. Другую…
Заглядывая в многочисленные закутки и комнаты, Ткач метался по лабиринтам коридоров. На первом этаже омоновцев даже больше, чем в подвале — видно, успели просочиться с улицы через нормальный вход. Едва не налетев на парочку амбалов с автоматами, он успел юркнуть на короткий лестничный пролет; по ступенькам взлетел наверх и с разбегу едва не выскочил на сцену.
Да-да,
Он скрылся за толстой портьерой и перестал дышать. Грохот тяжелых башмаков приблизился…
Омоновцы прошли мимо. А за ними решительным и скорым шагом промаршировала толпа гражданских товарищей. Артисты вперемешку с театральным пролетариатом возмущались:
— Это же надо?! Накануне премьеры!
— Какая наглость — сорвать генеральную репетицию!!
— То пожарники, то санэпидстанция! Теперь милиция оцепила все здание! Вконец обнаглели!..
Осторожно выглянув из-за пыльной портьеры, Ткач шепотом повторил:
— Милиция оцепила все здание…
Зажмурив в отчаянии глаза, он представил, будто все происходящее — страшный сон, что ничего этого на самом деле ни с ним, ни с его друзьями не было. Стоит ущипнуть себя или громко крикнуть и…
И он собирался громко крикнуть, но в последний момент снова услышал шаги. Гулкие. Неторопливые. Сначала по каменным ступеням лестницы, потом по деревянному настилу сцены. Звук шагов становился громче — человек один и ходил где-то рядом…
Вот он остановился. Наверное, осмотрелся и гадал, где мог укрыться беглец. И направился точно к портьере, за которой прятался Юрка.
Шаг. Второй. Третий…
Молодой человек в ужасе попятился. Нога за что-то предательски зацепилась — он выронил папку на пол, сел на пятую точку и снова уставился в темноту… Пока не стукнулся затылком о невидимое препятствие.
Ладони судорожно ощупали твердое…
Стена. Глухая, холодная, шершавая стена. Уходила в обе стороны — на сколько хватает длины вытянутых рук.
Шаг. Второй. Третий…
Ткач в изнеможении упал, прижался спиной к стене, подтянул к животу колени. И закрыл ладонями лицо…
Частота шагов не менялась. Идущий по следу человек как издевался над ним. Словно четко знал, где искать Юрку и что ему никуда не деться. Поэтому не тропился.
Шаг. Второй. Третий…
Когда рядом по полу полоснул луч света от мощного фонаря, Юрка не выдержал и обернулся. И тут же уперся лбом в ствол автомата.
— Сиди и не дергайся, парень, — оглушил его ровный бас, — или схлопочешь пулю в голову, как твой дружок. Кивни, если понял.
Тот кивнул. И зажмурился от яркого света.
Луч долго исследовал его лицо. Очень долго — до сильной рези в глазах. Потом фонарь погас.
В полном мраке тот же ровный бас неожиданно спросил:
— Твоя фамилия Ткач?
— Д-да.
— Старший брат есть?
— Есть. То есть был.
— Служил в спецназе?
— Д-да.
— Брата Андреем
— Точно, Андреем…
Фонарь снова вспыхнул, осветив пол и кусок светлой стены. Автомат уже висел на плече омоновца, а сам он присел перед Юркой на одно колено. Он огромен, плечист; по широкому лицу с крупными чертами блуждает улыбка. Не надменная, не злая — обычная человеческая улыбка.
Растерянность Ткача достигла апогея.
Он почувствовал, как от напряжения затряслись руки, а в висках отдавал каждый удар трепещущего сердца. Кажется, он уже был готов ко всему. Даже к смерти.
Однако происходящее дальше не предполагал и во сне.
— Ну, давай знакомиться, — протянул омоновец здоровенную, как саперная лопата, ладонь. — Моя фамилия Волков. Слыхал, наверное, от братана?…
После череды жесточайших испытаний судьба все же сжалилась над Юркой и отправила ему небывалой щедрости подарок: нашедший его омоновец оказался тем самым Волковым, некогда служившим с Андреем в отдельной десантно-штурмовой бригаде. И огромная доля счастливой случайности заключалась в том, что в пыльном сумраке театрального закулисья память Волкова безошибочного распознала сходство затравленного паренька с пропавшим без вести сослуживцем.
На этот раз замешательство не было долгим. Вернее, быстро прийти в себя помог новый знакомец.
— Вот что, парень, — сказал он, легко подняв его за шкирку и поставив на ноги, — обрисуй-ка мне вкратце свои планы.
— Чего?
— Желания, говорю, свои обозначь. Намерен еще погулять на свободе или пойдешь сдаваться?
— Я бы лучше погулял.
— Тогда прекращай жевать сопли. Держи, — сунул он Ткачу его кожаную папку, — и слушай сюда…
Глава шестая
Около двух часов ночи к заросшему зеленью театральному дворику подъехала легковушка. Переодетый в темный спортивный костюм Волков вытащил из салона фонарь и крепкую фомку, тихо прикрыл дверцу и направился к входу в подвал.
Слабенький замок без труда поддался. Скользнув за дверь, спецназовец спустился в подвал, включил источник света и уверенно прошел до лестницы, ведущей на верхние этажи. Поплутав в заповедной тиши, он отыскал короткую лесенку в один пролет на сцену. На середине пролета остановился; погасив фонарь, прислушался…
Снова осветив дорогу, ступил на край сцены и нырнул за тяжелую портьеру. Дойдя до стены, повернул вправо и вскоре уперся в полутораметровую стопу больших поролоновых матов, обшитых грубой бесцветной холстиной.
— Ты здесь? — приглушенно спросил Волков, пнув нижние маты.
Стопа ожила, зашевелилась. Из просвета между стеной и матами появилась взъерошенная Юркина голова.
— Тут я.
— Пошли. И старайся не шуметь — в здании театра дежурят два охранника…
Тем же путем они продвинулись по подвалу, по его запутанным лабиринтам — до выхода.