Крестьянка в наказание
Шрифт:
— Отпусти! Отпусти! Не тронь! — завизжала она.
Этот визг на другом конце деревни, верно, услыхали!
Господин резким рывком откинул солдата к двери:
— Не смей прикасаться! Никаких прикосновений к ней!
Попытался успокоить матушку. Она вся тряслась, загородив меня, и батюшку, стиснувшего кулаки и двинувшегося уже вперёд:
— Никто вашу дочь не тронет!
— Уходите! Уходите! Уходите…
Ничего другого матушка не говорила, внезапно упав на пол и начав биться в падучей. Я бросилась к ней, прижала
— Матушка, матушка, миленькая, успокойся!
Матушка никак не успокаивалась. Она всё билась, билась, билась… Я прижимала её голову, надеясь, она не ударится сильно об пол. Батюшка бросился к нам, затем к солдату, не зная за что хвататься…
Господин сделал шаг вперёд, глянув предостерегающе на дёрнувшегося в его сторону батюшку, положил руку на лоб мечущейся и кричащей матушки. Рука на какое-то мгновение осветилась… Матушка обмякла, глубоко вздохнула и придавила меня к полу всем весом, помертвев, словно неживая. Батюшка бросился к нам…
— Не волнуйтесь, сейчас придёт в себя. Я её немного успокоил, — проговорил господин выпрямляясь.
Батюшка подхватил матушку и отнёс её на лавку.
— Уходите! Уходите отсюда, — обернулся к незваным гостям.
— Мы не можем уйти. Девушка, покажи мне своё плечо, — вернулся к своему приказу господин, поворачиваясь ко мне и протягивая руку, чтобы поднять с пола.
Я поползла на заду, стараясь избежать любых его прикосновений, в ужасе думая, сейчас меня заставят-таки раздеться… Да ни за что!
Батюшка поднял и задвинул за широкую спину.
— Господин хороший, ты что ж себе позволяешь?! Что творишь-то?!
— Мне надо посмотреть её плечо, — решительно проговорил господин. — Я должен это сделать!
Он повёл в мою сторону рукой и плечо опять обожгло. Схватилась за него, стараясь не выглянуть из-за батюшкиной надёжной спины. Батюшка обернулся, услышав всхлип.
— Негоже это, господин, — повернулся к гостям. — Девку позорить…
— Мы не собираемся её позорить. Мы хотим всего-навсего осмотреть плечо, — прервал господин, покосившись на стоявшего у дверей недовольного стражника, с какой-то брезгливой гримасой взиравшего на всех нас.
— Не дамся! Батюшка, не дамся! — всхлипнула, чувствуя — на глазах закипают слёзы унижения.
Слёзы полились по щекам, едва вспомнила, попытку солдата разорвать ворот платья…
Батюшка решительно подвёл к столу, ухватил нож и одним движением разрезал рукав!
Ох! Заплакала ещё горше — это же почти новое платье. Всего два раза надела и теперь оно испорчено!
Тем временем батюшка раздвинул ткань и повернул меня к гостям.
Сквозь слёзы рассмотрела — на плече светится ожог в виде странной руны, заключённой в витиеватый круг.
— Собирайте вещи вашей дочери. Завтра с утра она должна будет уехать с нами.
— Не пущу, — решительно выпрямился батюшка во весь свой рост. — Господа хорошие,
Господин посмотрел на него внимательно и решил снизойти до объяснений.
— Ваша дочь невеста герцога Отеро.
Батюшка ажно отшатнулся. Я ухватила его за руку и прижалась крепче. Что такое говорит этот человек?!
— Так решено Судьбой. Завтра мы её забираем и отвезём в столицу, где состоится бракосочетание!
— Ну уж нет, господин хороший, — батюшка аж задохнулся от возмущения. — Дочь свою на поругание не отдам!
Господин полыхнул глазами.
— Какое поругание?! Она станет герцогиней!
— Нет, господин хороший, что бы ты ни говорил, а дочь свою не отдам! Вы её увёзёте, а у меня трое детей останется. Малую вон, замуж выдавать надо, сына женить, у Руланки второй скоро будет… На детей позор ляжет — девку отдали в чужие руки!
— Вам заплатят хороший выкуп, — рявкнул господин.
— Ещё лучше, — в ответ рявкнул батюшка. — Что б я свою дочь продал? А вы её по рукам пустите? Не бывать тому! Пусть ваш герцог приезжает и забирает её, но через храм! Иначе не отдам. Хоть убивайте всех нас!
Господин стиснул зубы и сжал кулаки, на миг показалось — камень сейчас раскрошится в руке.
— Хорошо! — решился он. — Готовьте дочь, я сегодня же напишу герцогу. Не обессудь, возле дома выставлю охрану, что бы ваша дочь никуда не исчезла. Так, вдруг!
— Некуда ей уходить, — покачал головой батюшка. — Здесь её дом. Из этого дома её законный муж заберёт и перед богами ответ за неё держать будет. Раз уж вашему герцогу так это… — он хотел сказать грубое слово, глянул на стенку, за которой притихла Олена. — Рушка, ступай к себе!
Я мышью шмыгнула в каморку.
Олена сидела на кровати, забравшись на неё с ногами и обхватив колени руками. Глаза стали огромными, как у филина.
— Рушка! — с восторгом прошептала, глядя на меня. — Это что же делается?!
— Не знаю, — так же шёпотом ответила я. — Тише, гости пусть с батюшкой разбираются.
Раздались шаги. Похоже, батюшка не хотел дать нам услышать разговор с гостем и вывел его на двор.
Через некоторое время решились выглянуть из своей каморки. Матушка так и лежала. Я поманила Олену и мы бросились к матушке. Брызгали ей в лицо студёной колодезной водой из ведра, стоявшего при входе у двери.
— Матушка, матушка!
Она слабо застонала и открыла глаза. Увидела меня, Олену.
— Отец где?
— С гостем пошёл. Матушка, они говорят я замуж должна выйти! За ихнего герцога…
— Да-да, — подтвердила Олена.
Матушка поднялась, села на лавке и обхватила голову руками.
— Вот и пришла беда в наш дом.
Я протянула кружку с водой. Она попила, обмыла водой бледное лицо, утёрлась платом.
— Эх, девки… — тяжко вздохнула и, пошатываясь, пошла к столу. — Оленка, позови мужиков!