Крестьянка в наказание
Шрифт:
Сначала я расстраивалась, затем злилась, хотелось вырвать хлыстик из крошечных ручек и ответить этой леди настоящей хорошей оплеухой… Но… Приказ герцога, о котором леди не забывала напоминать ежечасно, заставлял сжиматься и глотать слёзы, выпуская их только ночами. Да и то, поплакать вволю не удавалось. Ночевали на постоялых дворах, их отправленные вперёд слуги арендовали для нас, закрывая для других посетителей.
"Я не намерена демонстрировать герцогиню Отеро в таком виде, как сейчас! Это позор для герцога!" — заявила в первые дни путешествия леди Доротея.
И добавила — к приезду в столицу
И учила. Вечерами, когда выбирались из-за стола, где меня тоже ежеминутно муштровали, заставляла ходить как леди, садиться и вставать как леди… А реверансы… К ночи ноги дрожали от усталости, но компаньонка не знала жалости. Она даже спать ложилась в одной со мной комнате, и стоило ночью "издать неприличные звуки" вроде громкого сопения или, не дай боги, всхлипов, тотчас же будила и заставляла стоять на холодном полу неподвижно, пока я не начинала валиться с ног.
За эту неделю в пути, стало казаться — леди Доротея каждую минуту придумывает новые способы показать мою ничтожность. Ей нравилась власть, данная герцогом над "крестьянкой", как она частенько меня называла.
Постепенно вспышки желания сопротивляться пропали. Я всё чаще чувствовала себя старой больной скотиной, которую гонят на бойню… Хотелось одного — хоть день побыть совсем одной…
Карета катилась по улицам. Стараясь выглядеть уверенно и красиво, я слегка поворачивала голову к окошку, хотя и хотелось прильнуть к нему и всё-всё рассмотреть.
Однажды тётушка, ещё до скандала с моим кружевом, брала Рулану с собой. Они пробыли в столице два дня, а рассказов хватило на всю зиму. Эх, опять слёзы подступили к глазам. Нет, не надо вспоминать дом, суровую матушку с её добрыми руками, батюшку, иногда дарившего сладкие подарочки, вернувшись из города… Олену, с её мечтами о том, как я стану женой герцога и найду и ей богатого мужа в столице… Братишку, мечтавшего поступить в столице учеником…
Коротко вздохнула, стараясь сделать это незаметно, и покосилась на леди Доротею. Та сидела напротив, слегка похлопывая хлыстиком по ладошке, ждала, когда дам повод… Быстренько проверила спину, плечи, руки… Голова так и стремилась повернуться к окошку… Нельзя. Нельзя показывать свои чувства! Этот урок леди Доротея, похоже, сумела в меня вбить…
Карета замедлилась. За своими размышлениями и не заметила — въехали в район, где у каждого дома кованая ограда вокруг сада. У одних ворот и замедлили ход. Ненадолго. Ворота плавно распахнулись, пропуская карету, и мы поехали по широкой дорожке между деревьев к высокому серому дому.
Дрожь пробежала внутри. Вот и приехали… Что-то ждёт меня в этом доме…
Постаравшись выйти из кареты как можно плавнее, посмотрела на широкие распахнутые двери. Привычно пропустила леди Доротею вперёд.
И тут она удивила. Я даже чуть не упала, споткнувшись.
Дёрнув за руку, компаньонка направила меня идти первой, сладенько мне же и улыбнувшись.
— Прошу вас, герцогиня.
Сглотнув, прошла в двери и увидела спускавшегося по лестнице герцога.
— Рад видеть вас, миледи, — прозвучал глубокий голос.
Герцог подошёл и слегка коснулся губами моей задрожавшей руки. Леди Доротею он удостоил лёгким поклоном.
Его
— Миледи, — снова повернулся ко мне герцог. — Сейчас вам покажут покои, можете отдохнуть с дороги. Обед через два часа. Сегодня будем одни, я понимаю, вам нужен отдых. Представление слуг перенесём на завтра. А сейчас должен вас покинуть, встретимся за обедом.
Герцог сделал шаг в сторону, слегка склонил голову передо мной, не обращая внимания больше ни на кого, направился к дверям.
— Миледи, — обратился ко мне высокий слуга в расшитой ливрее, — прошу, вас проводят покои. Вашей камеристкой пока будет Галита. Позже, если пожелаете, подберёте себе другую.
Он кивнул на худенькую яркую молодую женщину, присевшую в ловком реверансе.
Леди Доротея подтолкнула в спину, заставив двигаться к лестнице.
Галита пошла впереди, показывая дорогу.
На втором этаже было ещё красивее, чем в том доме, где мы остановились после свадьбы. Широкий коридор, устланный мягким ковром, обшит высокими резными досками. Красиво. Вдоль коридора, между дверями, расставили светильники, горевшие странным тёплым светом и вазоны с цветами…
— Это крыло господское, — поясняла на ходу Галита. — Гости сюда не допускаются. Здесь комнаты, в них останавливаются родственники, — махнула в сторону нескольких дверей. — А это покои его светлости.
В коридор выходили широкие двойные двери. У нас дома такие большие вели на подворье, а эти в доме! Резные створки, казалось невозможно сдвинуть с места…
— Это ваши покои, миледи, — Галита указала на такие же большие двери, расположенные рядом и открыла одну створку. — Прошу вас.
Она пропустила нас с леди Доротеей в комнату.
Ожидала оказаться в спальне. Но кровати не было. В комнате стояли пара небольших обитых красивой тканью лавок со спинкой, я уже знала, они называются диван. Столик у окна и, побольше, у стены. Рядом с ним стулья, обиты такой же тканью, как и диваны. Пара креслиц у маленького столика. Окна огромные, выглядели будто двери. Сделав пару шагов, поняла — и взаправду двери! За окнами балкон. Настоящий! На нём в красивых вазонах росли цветы… И это всё для меня? Невольно представилось — сижу на балконе и плету кружево среди цветов…
— Миледи, прошу, — отвлекла от мечтаний служанка.
Прошла следом за ней в следующую дверь. Вот это и была спальня.
Огромная кровать слегка напугала. Тяжёлый балдахин, казалось, давил…
— Его светлость сказал, вы можете здесь изменить всё, что захотите, — поймав мой взгляд на темную ткань балдахина, быстро сказала Галита.
Слегка кивнув, показала на двери в одной из стен.
— А это куда?
— Ваша гардеробная и туалетная комната.
Галита быстро распахнула двери и показала одну комнату, где висело несколько платьев и стояли на небольшой скамеечке несколько пар туфелек. Это чьё? Спрашивать пока не стала. Кто его знает, как здесь заведено? За второй дверью оказалось поразительное место. В полу вмурована огромная лохань. Сам пол, покрытый мелкими блестящими камешками, казался картиной. На стенах вились неведомые лианы, почти скрывшие узоры из таких же маленьких камешков.