Крестьянка в наказание
Шрифт:
Его величество развернулся к медикусу, глазами показал на женщину.
Медикус помотал головой, сделал знак соблюдать тишину и непочтительно потянул его величество за рукав из комнаты…
Не сопротивляясь, король вышел и плотно прикрыл дверь.
— Ну?! — требовательно, но тихо потребовал он пояснений от медикуса, кажется, что-то понявшего.
Медикус скосил глаза на стоявшего неподалёку мажордома.
Его величество понятливо кивнул головой.
— Вызвать сюда пару
Медикус кивнул и добавил:
— Госпожу не тревожить. В комнату не входить!
Подтвердив приказ кивком, его величество проследил, за мажордомом, спешившим по коридору. Едва слуга скрылся за поворотом, всё так же молча развернулся к медикусу и теперь обратил внимание на блестевшие глаза того.
— Ну?!!
— Она Плетельщица! Герцог жив благодаря ей! — голос медикуса был полон восторга, несмотря на то, что старался говорить он едва слышно.
— Плетельщица? Это сказки, — его величество даже помотал головой.
— Я тоже так думал! Я о подобном лишь читал в старинных книгах. Но вы же сами видели! И к тому же кровотечение у герцога почти остановилось. А этого не могло быть!
Помедлив пару минут, король посмотрел внимательно на медикуса, пожевал губами и приказал:
— Клятву!
Медикус закивал головой, судорожно быстро проговаривая слова магической клятвы молчания. Молчать он будет, но не забудет! Сказочное чудо пришло в мир, и это чудо может пригодиться самому!
***
Закончив работу, обрезала нити. С замешательством окинула взглядом работу — сколько же я просидела?
Пальцы вдруг свело судорогой. Это что за новости? На глазах золотая нить окрашивалась рубиновым… Выпустила коклюшки из рук и в этот момент ощутила в пальцах дикую боль. Подняла руки к абсолютно сухим глазам, они, показалось, разучились моргать и засыпаны песком. Ладони расплывались, никак не удавалось сосредоточиться на том, что вижу… А видела стёртые в кровь пальцы.
Развернула руки тыльной стороной и прижала к глазам, резало всё сильнее. Тело протестовало против любого самого маленького движения…
— Тише, тише, — проговорил рядом чей-то незнакомый голос. — Отодвиньте чуть руки, вот так. Сейчас глазам будет легче.
На глаза легло тёплое и влажное. Жжение стало проходить, а чьи-то руки тем временем смазывали мои пальцы и бинтовали кровоточащие ладони.
— Воот, сейчас и ручки поправим. Не шевелитесь пока. Я позову кого-нибудь и вам помогут подняться, отнесут в кроватку, сделают массаж и смажут чудесной мазью. Эта мазь, можно сказать, волшебная, мышцы расслабятся, станет легче. Поспите и встанете, как новенькая…
Человек ещё что-то говорил, но я вдруг вспомнила — герцог!
Открыла рот, но из горла вместо вопроса
— Ну, тихо, тихо, девочка. Вот, попейте. Простите, сразу не подумал, вам пить очень хочется.
Первый глоток принёс боль, зато потом, тёплый отвар я пила, как божественный нектар.
Неизвестный тем временем продолжал:
— Глазки не трогайте, компресс придётся подержать подольше, они у вас совсем пересохли. А с супругом вашим всё хорошо будет. Кровотечение остановилось. Он уже просыпался даже. Попил отварчику. Теперь спит. Жить будет и здоров будет.
От облегчения бы заплакала, но сил не осталось. Это сколько же я просидела? Всю ночь, что ли?
Темнота и без того была в глазах из-за компресса, поняла — сознание уплывает, наверное, от облегчения…
Последнее, ещё осознанное — голоса: леди Мальвина, Галита, знакомые и незнакомые. Меня осторожно подняли и я уплыла в блаженство.
Утро порадовало. Рассветные лучи, обычно падавшие прямо на моё лицо, сегодня не слепили. Попыталась открыть глаза, и почувствовала, как что-то мешает. Подняла странно тяжёлую руку и услышала:
— Тише, тише, миледи. Сейчас компресс сниму, медикус разрешил. Но велел глазки осторожно открывать, потихонечку. Иначе больно будет.
Что за новости? И какой такой медикус? Зачем он…
В этот миг ударило воспоминание — охота, раненые всадники, герцог…
Герцог!
Подскочить на кровати не дали заботливые, но сильные руки, судя по голосу — Галиты.
— Да что ж вы такая нетерпеливая-то? Лежите! Вставать пока запретили. Медикус сейчас придёт и скажет можно ли. Глазки открывайте.
Осторожно приоткрыла глаза до щёлочки. Свет резанул. Прикрылась рукой и поняла, почему она тяжёлая — вся кисть замотана толстенным слоем бинтов, да ещё и чем-то вонючим намазана.
— Галита! Это что такое?
Всё так же жмурясь, протянула к камеристке руки.
— Вы же руки в кровь растёрли! Теперь могут шрамы на всю жизнь остаться!
Возмущения в голосе камеристки хватило бы на десятерых. Я почувствовала даже вину, словно шрамы на моих руках это трагедия именно для неё.
Вспомнилось — плела кружева, своей работой стараясь отогнать смерть от мужа…
— Галита, а герцог?
Ответа ждала с замиранием сердца.
— Всё хорошо с его светлостью. Уже король со свитой уехали, одни медикусы остались. Вас с ним лечат. Ух, как он рассердился, когда рассказали, что вы всё спите и не просыпаетесь! А вы, почитай, двое суток от работы не отходили. Велел медикусам с вас глаз не спускать. И будить запретил. Вот вы больше суток и спали.
— Двое суток?! Плела?! Это как же такое может быть?