Крейстонские туманы
Шрифт:
— Зависть искажает путь души, дитя мое.
***
Как по сумеречному морю добрела Черри до своего кресла в вагоне третьего класса. К сожалению, свободное место было только у окна. Черри вздохнула и снова встретилась глазами с пристальным, молящим взглядом золотисто-карих глаз. Волосы у Гарольда растрепались от ветра, и это придавало ему вид деревенского мальчишки, это было втройне не выносимо. Черри не решилась поднять стекло, и между ними по-прежнему не было преграды.
— Ох, мой багаж! — вскрикнула Черри, багаж остался у ворот пансиона, она едва успела к Лондонскому экспрессу, убегая от безжалостного преследователя,
— Его вам пришлют, — как сквозь сухой песок прошептал непрошеный провожатый и снова виновато коснулся своей «щетины». Яркое, проснувшееся утреннее солнце освещало его со спины.
— Полагаю, поручение мисс Льюис…
— Вы безжалостны! А ваш ненаглядный Крейстон в тисках!
Черри против воли рассмеялась, поезд наконец-то, тронулся и такой — смеющейся против воли, с крепко зажмуренными глазами, с чистым утренним личиком, освещенным прямыми лучами солнца, ее и запомнил прозревший Гарольд.
— Привет, Гарольд, я не успела поцеловать Черри, впрочем, ты заслонил ей весь обзор.
— Линда… — обреченно констатировал Гарольд и закрыл глаза.
— Да, это я, дорогой, и должна признаться, я, кажется, решилась покинуть пределы зачарованного сада волшебницы Льюис.
— Линда, ты так и не поверила мне, а ведь мы могли быть счастливы все эти годы. Ты испепелила наши чувства, а ведь они были сотканы из радужных искорок, теперь же только песок бессмысленных сожалений.
— Да, милый, только песок, но для меня он золотой, и теперь я бесконечно смогу вращать клепсидру, не сводя глаз с золотых крупинок.
— Ты безжалостна, Линда, ты безжалостна.
— Да, солнышко мое.
***
— Солнышко, солнышко, — прошептала сквозь сон, сморенная приключениями минувших суток Черри.
Парень, сидевший напротив, отделил от своей газеты рекламный лист, сбрызнул его минералкой и прилепил на стекло, затенив от слепящего солнца Черри. За этим занятием его застиг проходивший мимо контролер. Он укоризненно цокнул, но поймав испуганно-виноватый взгляд галантного верзилы объемов Шварценеггера, хмыкнул и поднес к лицу растопыренные пальцы. Доброхот радостно засиял, а контролер проследовал дальше, махнув рукой на свой профессиональный долг и не проверив билеты у этой трогательной парочки. А напрасно, у Черри с собой не было не только багажа, но и билета, который остался в руке безутешного баронета. Черри, утомленная Хэллоуином, напрочь забыла о практичности и прозе жизни.
***
«Крейстон в тисках, он в тисках!» Девушку разбудил участившийся стук колес.
— Что это стучит в виски? Ах, да, колеса на стыках, подъезжаем к Лондону, много стыков — стрелки.
— Прибыли, мисс, вам помочь с багажом? — вежливо осведомился попутчик «Шварценеггер».
Она распахнула очи, и он невольно пролепетал:
— Господи, воля твоя над нами…
— Мужчины, сэр, существа настолько непредсказуемые и так внезапно срывающиеся с резьбы, — плохо соображая после сна, ответила ему Черри. — К счастью у меня нет никакого багажа, так получилось.
Парень-попутчик все еще смеялся, когда Черри легкой белкой проскользнула мимо контролера и выбралась на привокзальную площадь. Она несколько секунд поразмыслила, не направиться ли ей на стоянку такси, но потом сообразила, что к девяти она успевает и пешком.
***
— Какая там еще Ливси! В мой
Дверь распахнулась и Черри вошла. Сверху тот же голос, что и из домофона, продолжил ее испытывать.
— Может, вы предлагаете кофемолки? Тогда молитесь перед смертью!
Черри задержалась в холле. Он ей понравился — идеально уложенные старинные плитки пола, серые и розовые, высокие белые стены с меандром цвета охры поверху. Шкафы, утопленные в стенах, никаких открытых зеркал, мягкий верхний свет и роскошно разросшийся папирус в кашпо, стилизованном под античный краснофигурный кратер у широкого окна, выходящего на внутренний дворик. Лестница, ведущая на второй этаж, новейшее достижение инженерной мысли, казалась парящей в воздухе. Черри не успела разглядеть, в чем особенности ее конструкции, как со второго этажа свесилась всклокоченная голова, и близорукий взгляд ее обладателя критически оглядел девушку с ног до головы.
— Я сказал в гостиной, это налево.
— Мне и здесь хорошо, благодарю вас, — вежливо ответила Черри.
— Марш в гостиную! Мне нужно разбудить Лейзерса, а это не для женских ушей!
Черри, как-то разом за прошедшие сутки, постигнувшая особенности мужской психики, и тут не испугалась, спокойно прошла в указанную дверь и оказалась в гостиной, своим лаконичным убранством вторившей холлу. Те же отполированные до блеска плитки только уже из ценных пород дерева — розоватого и серебристо-серого, те же цвета яичной скорлупы стены, с застекленными встроенными книжными шкафами, тот же меандр в ненавязчивом декоре. Окна от пола до потолка выходили на тот же внутренний дворик с ровными газонами, дорожками, выложенными серыми и розовыми плитками, несколькими кустами пионов и хризантем, высаженных с продуманной небрежностью. Интерьер был наполнен светом и воздухом, Черри расправила плечи и глубоко вздохнула. Чудесное место!
— Ну, как же, мисс Ливси из школы Льюис! Ривз, ты маразматик! Сам же и назначил девчонке на девять. А я, почему здесь? Когда я добровольно соглашался без крайней нужды ночевать в твоем вертепе?
Черри поняла, что хозяину дома удалось разбудить Лейзерса, на свою голову. Ее будущие работодатели профессора Лейзерс и Ривз вели переговоры через пространство холла, гулкое пространство, с прекрасной акустикой. Видно оба профессора не спешили покидать свои спальни. Черри устроилась в мягком кресле, обитом кожей кремового цвета, и прислушалась.
— Я здесь только потому, что тащиться сюда с утра через весь Ист-Энд еще то испытание. Уж лучше переночевать в твоем серпентарии! Кстати, на меня ночью свалилось чучело фламинго, я весь в розовом пере, можешь радоваться!
Черри звонко расхохоталась, и профессора приглушили свои голоса.
— Мое чучело, убийца! — прошипел профессор Ривз.
— Если бы твое! — отпарировал профессор Лейзерс.
— Я тебе припомню!
— Припомнишь? С твоим-то маразмом? Не трудись, старина, такое усилие может стоить тебе жизни. Ты же сам назначил барышне на девять часов, а теперь угрожаешь ее жизни и несешь какую-то чушь про кофемолки!