Криабал. Тьма у ворот
Шрифт:
– Ваше величество, - низко склонился один из них, метя пол белой бородой. – Это в самом деле вы.
– Да, это в самом деле мы, - ответила вместо королевы принцесса. – Где комендант-городничий?!
– На вечерней службе, с его святейшеством. Вы можете дождаться его в комендатуре, вам подадут ужин. Или можете присоединиться к службе.
Цверги переглянулись. Набожных среди них не было. Но Халлар – резиденция понтифика, он даже не совсем часть Яминии. Если король прикажет одно, а понтифик – другое, далеко не факт, что Халлар исполнит именно королевскую волю.
– Мы
– О, она не в храме, ваше высочество. Она у восточных ворот. Сегодня их черед пребывать раскрытыми.
– Раскрытыми?! – изумилась Остозилар. – Что это значит?!
– Увидите, - загадочно ответил гном, указуя путь.
Халлар, этот запертый со всех сторон город-сундук, имел четверо ворот – на все стороны света. Фырдуз и цверги прошли через северные, обращенные к Хасме. Сейчас же их провели путаницей туннелей к восточным – и те в самом деле оказались распахнуты настежь.
Но хобии даже не пытались в них ворваться. Шевеля усами, устремив хоботки кверху, они стояли, как пришибленные. Иные опустились на колени. Кое-кто беззвучно шевелил губами – видно, молился.
А в воротах стоял коренастый низкорослый цверг в серых, покрытых пылью одеждах. В одной руке он держал каменный посох, в другой – очень маленькую, почти игрушечную кирку.
– ...так реку я вам, и глас мой – глас Пещерника! – удивительно зычным голосом вещал он. – Глупцы, отчего не усвоить вам, что строить благороднее, чем ломать?! Труднее, но это добрый труд, истинный. Святой. Вот, кирка в руке моей – отчего мне не проломить ваши тупые бошки, ублюдки?! А я скажу вам, отчего! Оттого, что я, мать вашу за бороду, пресвятый понтифик Гушима! И если я захочу проломить вам бошки, я не возьму кирку – я буду молиться Пещернику, чтобы он избавил мою голову от греховных мыслей! Отчего и вам не последовать моему примеру?! Бросайте оружие, расходитесь по домам! Чтобы я вас здесь не видел!
И кое-кто из хобиев в самом деле отбросили копья. Но этих тут же огрели дубинками десятники, начали орать, чтобы те подобрали оружие. А один даже поднял самострел – и спустил тетиву.
Болт ударил прямо в шею понтифика. Воткнулся в нее – и застрял.
Все застыли. Даже хобии ахнули от такого святотатства. Однако понтифик не погиб. Он раздраженно выдернул болт, прижал рану пальцами и провозгласил:
– Быть тебе червем безгласным, грешник. Ибо слов ты не понимаешь.
Хобий вздрогнул. Все вздрогнули. Фырдуз какую-то секунду думал, что десятник и правда превратится сейчас в червя.
Он не превратился. Так и остался хобием. Понтифик только погрозил ему пальцем и пошел обратно к воротам.
– Стреляйте!.. – надсадно крикнул десятник ему вслед. – Убить его! На штурм!
Не все подчинились приказу. Но многие. Сотни хобиев подняли самострелы, сотни хобиев подняли пики. Ворота были распахнуты, Халлар был открыт настежь.
И тогда понтифик грозно нахмурился. Он ударил посохом оземь и рявкнул:
– Именем Гушима! Именем Великого Молота!
Самострелы и пики застыли в руках. Сами хобии застыли, как попавшие в смолу насекомые. Воздух как будто сгустился, окаменел.
– Мы же теперь... можем их перебить!.. – охрипшим от волнения голосом произнесла Остозилар.
– Его святейшество не позволит, - мрачно произнес рослый цверг, оказавшийся комендантом Зокометхардом. – Говорит, Гушим не велит.
– А что, Гушим благоволит хобиям?! – вспылила принцесса.
– Гушим благоволит всем, - пробасил понтифик, подходя к ней. Ворота за его спиной уже закрывались. – Нет для Гушима своих и чужих. Всякий под каменным небом ему как дитя. Ежели из твоих детей двое подрались – неужто забьешь одного смертною карою?
– Но они первые начали! – возмутилась Остозилар.
– Первые, вторые... Что Гушиму ваши детские драчки? Сами поссорились – сами и миритесь. Гушим вам не нянька.
Понтифик сунул принцессе под нос руку – заскорузлую мозолистую лапищу. Остозилар брезгливо сморщилась и чмокнула воздух над запястьем святого отца.
– Не наблюдаю в тебе должного благоговения, - укоризненно произнес понтифик. – Но да ладно. Следуйте за мной, говорить будем.
Великий прелат привел своих гостей в храм. Очень древний, очень темный и очень грязный храм. Где-то под самым потолком мерцали лампады, и в их неверном свете виднелась огромная статуя перемазанного сажей цверга с молотом.
– Преклоните колена перед Гушимом, - велел понтифик. – Шахта не любит слишком гордых. Кто слишком высоко держит голову, тот бьется лбом о перекрытия.
На колени опустились все, кроме королевы. Ей сделали послабление за преклонный возраст. Принцесса Остозилар гневно зыркала из-под кустистых бровей, но тоже последовала общему примеру – помощь понтифика требовалась сейчас позарез.
Фырдуз, крепко прижимая Рваный Криабал, почтительно взирал на статую бога. В храме родного Суркура тоже была такая. Правда, раз в десять меньше, и Гушим изображался в обличье кобольда.
– Помолимся, - прогудел понтифик, вздымая кирку.
– Ваше святейшество, вы уверены, что на это есть время? – процедила Остозилар. – Халлар осажден! Может, лучше уделить больше внимания обороне?!
– Халлар осажден с самого начала войны, - отмахнулся понтифик. – Эти святотатцы уже много дней пытаются сюда ворваться. Глупцы. Неведомо им, что над сим градом простерта длань Ковача. Его рука слишком тверда для этих отступников.
– Вы предоставите нам убежище, ваше святейшество? – покорно спросил один из министров.
– Пещеры всегда были убежищем для всех, кто в том нуждался, - ответил понтифик. – Здесь вы в безопасности. Отдыхайте – и да пребудет с вами Гушим.
– Но другой помощи нам ждать не стоит? – прищурилась Остозилар. – Только убежище?
– Боги не принимают ничьих сторон в войнах, - мотнул головой понтифик. – Не принимает их и церковь. Вы будете сыты, целы и спокойны – но не ждите от меня военной подмоги. У меня нет ни оружия, ни войск.
– Мы не ждем от вас оружия или войск, - сквозь зубы произнесла Остозилар. – Просто займите нашу сторону. Ты же цверг, бельзедорово семя!