Крик души
Шрифт:
— Но мы можем продать облигации, которые ты бережешь на случай крайней необходимости, потому что, если уж это не крайняя необходимость, тогда я не знаю, какой она может быть.
В этот момент Грант словно еще сильнее ссутулился.
— О Господи, — прошептала она. — Пожалуйста, Джереми, только не говори, что ты их уже потратил! Как? Когда?
Он поднял дрожащую руку, чтобы вытереть слезы с глаз.
— Все ценное, что у нас еще осталось, — сказал он, — это твоя машина.
Она зашаталась и закрыла
— Джереми, что с тобой? — воскликнула она.
— Я… Нет, ничего! — простонал он.
— Сердце? У тебя что-то болит?
— Все нормально. Уже… уже проходит.
Она сжала его ладони.
— Давай, я вызову «скорую»!
Он покачал головой.
— Сначала нужно разобраться с этим, — напомнил он ей. — Я… займусь продажей твоей машины.
Но Адель слишком волновалась о его здоровье и потому сказала:
— Посиди минутку спокойно. Слабость есть? Может, тебе что-нибудь принести?
Его глаза закрылись, и он откинулся на спинку кресла. Его кожа казалась серой и дряблой, а щеки были мокрыми от слез.
— На тебя столько всего навалилось, — всхлипнув, заметила она, и по ее лицу тоже потекли слезы. — Стресс, то, что все винят тебя в своем финансовом крахе, а теперь еще и Николь…
— Все нормально, — перебил он жену, поглаживая ее руку. — Мне просто нужно немного спокойно посидеть.
Страх никак не отпускал ее.
— Я принесу тебе чаю, хорошо? — предложила она. — Или виски?
Прошло какое-то время, прежде чем он ответил:
— Пожалуй, виски.
Подойдя к тележке с напитками, она вылила остатки «Гленфиддик» в бокал без ножки и подала ему.
Когда Грант сделал глоток, его бледные щеки немного порозовели.
— Мы ужасно обошлись с этим мальчиком, — заметил он. — Парень потерял сына, а мы…
— О Джереми, перестань! — жалобно простонала она. — Я знаю, мне не следовало так вести себя. Я не понимала, что делаю, и теперь мне так стыдно. Он пытается помочь ей, а я…
— Ты знаешь, как с ним связаться?
Она покачала головой.
— Только через Николь, но как нам связаться с ней, пока она находится там?..
— Ей наверняка разрешены свидания.
— Но захочет ли она видеть нас? Если он расскажет ей, что я ему наговорила, как я швырнула ему в лицо преступление его отца…
— Судя по его поведению, он куда сильнее обеспокоен положением Никки, чем тем, что ты ему сказала. — Он попытался сесть прямо и вздрогнул, когда в груди у него снова кольнуло.
— Джереми, Ты должен позволить мне вызвать врача.
— Ничего страшного. Не суетись, дорогая. А теперь передай мне записную книжку, пожалуйста.
Взяв книжку, она вложила ее ему в руки и присела на подлокотник кресла, наблюдая за тем, как он листает страницы.
— Что бы ни случилось,
— Тш-ш, — сказал он, прося ее замолчать. — Ситуация не улучшится, если ты будешь без конца думать об этом.
Никки шла рядом со светловолосой надзирательницей, которая вчера регистрировала ее, и старалась держать голову выше, но глаза опустила, пока они двигались по направлению к комнате свиданий. «Идти по Правилу» означало, что она никуда не ходила без сопровождения, даже вчера вечером, чтобы позвонить, но это никак не сдерживало других заключенных, и они выкрикивали оскорбления ей вслед.
Никки пыталась не слушать, но то, как они обзывали ее, когда она проходила мимо их камер, вызывало у нее чувство стыда и тошноты, даже несмотря на то что она знала, что она не была ни педофилкой, ни извращенкой, ни детоубийцей.
— Я никогда не бываю уверена в том, правильно ли идти по Правилу, — заметила надзирательница, которую звали Джейн, после того как приказала женщине по имени Сирина закрыть рот. Сирина. Какое нежное, женственное имя, думала Никки, ожидая, когда Джейн отопрет очередные двери. Оно вызывало в памяти образы нимф и сильфид или элегантных дам с кроткими улыбками. И, уж конечно, не бабу, щелкающую дешевыми зубными протезами, с ужасно окрашенными в рыжий цвет волосами и покрытыми татуировками лапищами, которая только что обозвала ее «влагалищем больной суки».
— Видишь ли, — продолжала Джейн, отступая в сторону и давая Никки пройти, — в таком случае, как твой, всем становится известно о том, что ты сделала, и если в результате тебя признают виновной, то тебе, скорее всего, придется весь срок отбывать в одиночке. Нет, я, конечно, понимаю, что наркоманки и прочий сброд, с которым сталкиваешься здесь, это не та компания, с которой стоит водиться в нормальной ситуации, но не все такие. Есть здесь и другие: убийцы из сострадания, и мошенники (эти, на самом деле, довольно безобидны), и мужеубийцы, чьих супружников ты бы и сама столкнула с утеса, доведись тебе жить с ними. Понимаешь, о чем я? Ты замужем, Николь?
— Нет, — ответила Никки, отводя взгляд, пока Джейн запирала двери и, очевидно, не замечала жесты тех, кто наблюдал за ними. Они проводили ребром ладони по горлу, совали руку между ног, прижимали к лицу кулак. — Но мы собираемся пожениться, — добавила она, когда они повернулись, чтобы продолжить путь. Она должна выбросить этих омерзительных женщин из головы, притвориться, что их не существует, и возблагодарить Бога за то, что у них сегодня нет посетителей и что они не в состоянии добраться до нее, пока она находится в отдельной камере.