Крик души
Шрифт:
— Абсолютно. Я записала в дневник все, что произошло, потому что подумала, что это может как-то помочь, и я знаю, что не отпирала дверь. Клянусь, я не оставляла Зака даже на секунду.
— А ты не заметила, что дверь открыта, когда пошла в спальню отдохнуть, или потом, когда спустилась в гостиную?
— Нет. Если бы заметила, я бы заперла ее, верно?
— Конечно.
— Мы опросили почти всех соседей, — вмешался Дэвид, — и никто ничего не видел и не слышал. С теми, кого не было дома, мы собираемся поговорить сегодня вечером. Ты, конечно,
Никки встретилась с ним взглядом в зеркале.
— Вообще-то, если кто что и мог видеть, так это он, — заявила она. — Он никогда ничего не пропускает, потому что постоянно сидит за своими жуткими занавесками, словно высохший старый карлик, переполненный ужасной злобой. Кто из вас ходил к нему? Если ты, Дэвид, то понятно: он никогда не откроет дверь иностранцу, а с его точки зрения, ты стопроцентный чужак.
— Мы ходили вместе, — сказал Спенс. — И ты права, он сразу же начал орать о пакистанцах, как и всегда, расистский ублюдок; и потому мы просто ушли.
Никки задумалась.
— Я сама схожу к нему, когда мы вернемся домой, — решила она. — Я скажу ему, что, если он не захочет говорить со мной, ему придется говорить с полицией; возможно, это заставит его хоть раз в жизни пойти кому-то навстречу.
Она поняла, что была одновременно и права, и нет, когда меньше чем через тридцать минут барабанила в видавшую виды входную дверь Глэдстоуна. Спенс ходил взад-вперед у калитки.
— Кто там? — прокричал старик, словно не зная этого: он не мог не видеть, как они подъехали.
Играя по его правилам, Никки ответила:
— Это Никки Грант, я живу напротив. Мне нужно поговорить с вами, сэр.
— Ну, а мне это не нужно, так что уходите.
— Мистер Глэдстоун, меня обвинили в убийстве собственного ребенка, но это неправда. Если вы кого-то видели возле нашего дома в тот день, когда мой сын умер…
— У вас там постоянно толклись черномазые и педики, — проворчал он.
Сдерживая вспышку гнева, она сказала:
— Это не то, о чем я спрашиваю. Вы видели кого-то, кого обычно там не было? Или даже если…
— Был кто-то, в синем пальто, — проворчал он. — А теперь уходите.
Глаза Никки округлились, и она уставилась на дверь. Ее мозг работал теперь так быстро, что она с трудом удерживала нить рассуждений. Ну конечно, Терри Уолкер! В тот день она была так растеряна и напугана, что совсем позабыла, что к ней заходила Терри, когда миссис А. еще не ушла.
— Мистер Глэдстоун! — закричала она, опять стуча в его дверь. — Подождите. Когда именно вы видели этого человека?
— Откуда мне знать? Или вы думаете, что я смотрю на часы каждый раз, когда к вам приходят гости?
— Это очень важно, — объяснила она. — Пожалуйста, попытайтесь вспомнить. Который был час, когда…
— Приблизительно спустя час после того, как ушла ваша черномазая! — прокричал он в ответ. — А теперь уходите и оставьте меня в покое.
Никки вернулась к Спенсу, все
— Ты что-то расслышал? — спросила она.
— Кое-что. Очевидно, для тебя эта информация важна.
— Мы должны вызвать полицию, — сказала она, подходя ближе. — Они должны поговорить с ним, потому что я думаю, что он видел, как эта девушка, Терри Уолкер, приходила к дому после того, как уехала миссис А. Я точно помню, что она приходила раньше, но я ее не впустила. Возможно, она вернулась.
Сержант уголовной полиции МакАллистер приехала в дом Никки Грант, где она жила вместе с друзьями, и смотрела на девушку не то чтобы откровенно враждебно, но и не совсем дружелюбно. Она приехала лично, потому что получила информацию из Службы уголовного преследования, что Никки отпустили под залог из-за некоторых оплошностей в расследовании, а она пока не хотела передавать дело кому-то другому. Позже она обязательно переговорит с начальством и напомнит им о том, что такое случается, когда бюджет настолько урезан, что дело приходится передавать в суд сразу же, как только следователь начинает чувствовать, что вину подозреваемого можно доказать. Пока же она хотела добраться до сути.
Никки говорила:
— Я знаю, все выглядело так, словно я и вправду это сделала, и я понимаю, что только все усугубила, когда сказала то, что сказала. Так что я не могу винить вас в том, что вы сделали поспешные выводы, но…
— Стоп, — перебила ее МакАллистер, поднимая руку, — давайте вернемся к этому вашему соседу. Вы говорите, что он видел, как женщина в синем пальто подъехала к дому…
— Правильно. Если это та, о ком я думаю, то ее зовут Терри Уолкер, и в то утро она уже приезжала, когда миссис Адани была здесь, но я не впустила ее.
— Почему вы не рассказали нам об этом раньше?
— Я просто забыла. Все произошло так…
— Допустим. Зачем она приезжала?
— Она сказала, что услышала о Заке и хотела спросить, может ли чем-то помочь.
— Она говорила что-то такое, наводящее вас на мысль, что она может причинить ему вред?
— Нет, но…
— Ладно, что еще она говорила?
— Только то, что она собирается приступить к работе в «Хен энд Чикен»; это дальше по дороге…
— Я знаю, где это.
— …и если мне нужен друг или кто-то, кто мог бы позаботиться о Заке, то я могу сообщить ей.
МакАллистер была озадачена.
— И, основываясь на этом, вы полагаете, что она вернулась сюда приблизительно час спустя и задушила вашего ребенка. Зачем ей это делать?
— Я не знаю. То есть мне сказали, что у нее не может быть собственных детей, и муж ее бросил… Возможно, она рассердилась, потому что я не впустила ее…
— Никки, я действительно стараюсь вам помочь, — перебила ее МакАллистер, — потому что последнее, чего я хочу, это засадить человека за решетку за преступление, которого он не совершал, но то, что вы мне говорите…