Криминальные прогулки
Шрифт:
«Ах вот оно что… – с облегчением подумал Андрей Петрович. – А я-то думал…»
– Нет… – ответил он. – Никакой Виктор Сергеевич Корнев ко мне никогда не обращался. И я никогда не слышал о нем до того… ну до того, как все произошло… – Тут Садчиков скорбно потупил взор и на миг замолк, как бы чтя память тридцати семи жертв убийцы, а потом поцокал языком и добавил: – Ах, какой же он подлец, какой подлец…
Турецкий, как бы чего-то не понимая, спросил:
– Но разве в рамках работы фонда вы не объезжали малые предприятия?
– А
«Важняк» мастерски изобразил на лице смущение:
– Вы уж извините меня, я во всех этих фондах не очень понимаю… – Тут он заметил, что уголки губ Садчикова снова дрогнули в усмешке. А «важняк» достал платок, промокнул лоб и снова обратил на Андрея Петровича ясные, как у младенца, глаза: – Так вот я и подумал: может быть, вы когда-нибудь наведывались к Корневу, узнавали, не требуется ли ему помощь…
Вот тут Андрею Петровичу, конечно, следовало бы насторожиться. Следовало бы. Но взгляд Турецкого был такой чистый и наивный, а тон – такой мирный, что Садчиков прохлопал ушами все подвохи.
– Ну что вы… – снисходительно сказал он Турецкому. – Мы сами ни к кому не ездим и даже не звоним…
Тут глаза «важняка» как-то странно блеснули и на мгновение он вышел из образа лоха, однако ставший вдруг вальяжным Андрей Петрович опять ничего не заметил и продолжил:
– Зачем нам это нужно? Кто нуждается – тот придет… – На этих словах он вытянул ноги и даже чуть ли не зевнул. Но спохватился, подобрал ноги и подытожил: – Так что ни про Корнева, ни про его автосервис я ничего не слышал до тех пор, пока не вскрылся весь этот кошмар… – Здесь он как будто бы снова собрался малость поскорбеть, но, очевидно, решил, что хватит для тех тридцати семи и одного мига памяти. Поэтому, вместо того чтобы нахмуриться, Андрей Петрович, наоборот, улыбнулся.
Турецкий кротко кашлянул и приготовился что-то сказать.
Садчиков непроизвольно напрягся: «Ну чего там у него еще?»
Но Турецкий только развел руками:
– Ну что же… Тогда я больше никаких вопросов к вам не имею…
– Значит, я могу идти? – дернулся со стула Садчиков.
Турецкий поднял ладонь:
– Одну минуточку. Я только занесу сказанное вами в протокол… – И он действительно достал из ящика стола зеленоватый бланк.
«Ну вот теперь точно будет какая-то подлянка…» – мелькнуло у Андрея Петровича.
Однако – нет. Никакой подлянки. Турецкий очень точно перенес слова Садчикова на бумагу (Андрей Петрович два раза перечитал) и попросил его расписаться. А потом отпустил с миром.
«Ни хрена у него против меня нет… – подумал Андрей Петрович, выйдя из кабинета. – Ни хрена!»
Когда Витя очнулся, то первые несколько секунд он даже не мог думать из-за страшной боли в макушке. Он не соображал ни кто он, ни что он, а просто лежал на спине и стонал.
Потом, правда, вспомнил, что к чему.
Но тоже – не сразу.
Сначала ему на память почему-то пришла строчка
Однако скоро окружающее его пространство посветлело. Еще через какое-то время он вспомнил свое имя, а потом – лавинообразно – все остальное. Вспомнил и об Инге.
Тут у него опять со страшной силой заломило макушку. Он решил ощупать ее рукой – не пробита ли…
Но рука не двигалась. Вторая тоже.
«Хм…» – озадачился Витя и попробовал пошевелить ногами. Но и с ними та же история.
Витя понял, что связан.
«Девка меня скрутила… – скривил губы Корнев. – Вот паскуда…»
От досады ему хотелось биться головой об пол. И он действительно ударился, забыв про макушку.
Она тут же напомнила о себе.
– Ох, етит!… – взвыл Витя.
На минуту боль усмирила его. Он опять не мог думать и лишь бессмысленно смотрел в потолок.
Через минуту отошел.
«Но если девка удрала, значит, за мной вот-вот придут… – обожгло Витю. – Как же быть-то?!»
Он попробовал сесть.
С первого раза не получилось – едва Витя оторвал затылок от пола, как он вдруг налился свинцом и упал обратно.
И опять – минута созерцания потолка.
Со второй попытки все вроде пошло удачнее – Витя резко напряг пресс и пошел на сгиб, но не дотянул до необходимого прямого угла всего несколько градусов и опять распрямился в линейку, ударившись теперь гораздо сильнее и больнее, чем в первый раз.
На этот раз Витя раздухарился не на шутку. Он раздолбал себя на чем свет стоит за слабость и отсутствие воли к победе и посулил себе веселые деньки в камере смертников.
Подействовало. Сразу и силы откуда-то появились…
– А-а-а… – выдохнул Витя, потом напряг все жилы, бросил грудную клетку вверх и сразу вперед, помог сзади руками и, наконец, сел.
Так. Хорошо. Что дальше?
Витя огляделся.
На полочке под зеркалом лежал бритвенный прибор с лезвием.
Отлично! Теперь нужно встать на ноги, подцепить этот прибор зубами, сбросить его на пол, потом снова сесть, вытащить из прибора бритву и перерезать все веревки.
Витя стал подниматься…
Ломая ногти, Инга все-таки сумела сорвать лом со щита. Однако на это у нее ушло столько сил, что она не смогла сделать с ломом и шага. Воткнув его в землю, она опустилась рядом с ним на колени, чтобы, держась за него, отдышаться, откашляться, отхрипеться… Потом, наконец, Инга пришла в себя, встала и сначала медленно, а потом все быстрее пошла к ресторану.
У Вити все прошло удачно.
Он довольно быстро, по стеночке, поднялся на ноги, скок – скок – подскочил к зеркалу и свалил на пол бритвенный прибор. Потом сел и спустя всего несколько секунд достал из него лезвие.