Криптограф
Шрифт:
Тихая комната, настоящий кабинет. Ей всегда здесь нравилось, она Лоренсу даже завидовала. Сюда проникает только тихий механический стук часов. Певец на верхнем этаже исполняет гаммы.
— Анна? — зовет Лоренс, и она поднимает глаза.
— Да. Со счетом проблема.
— Понимаю, — удивленно говорит он. Не это он ожидал услышать, хотя быстро берет себя в руки. Анну ободряет и то, и другое. Она уже подумывает, что совершила ошибку, придя сюда, хотя ей нужно было прийти, нужно поговорить. А теперь поздно.
Она отхлебывает кофе. На языке остается приятная горечь.
— Так.
— Депозитная ячейка.
— И что в ней?
— Ничего серьезного, обычный металл. Золото, несколько платиновых слитков. Но они записаны не на его имя и не задекларированы в списке его имущества.
— И кому они принадлежат? Жене или сыну?
— Сыну. Натану Лоу.
— Так. Сейф, содержимое которого отделено от основных фондов, положено на имя сына, в удобном частном банке, — говорит Лоренс, словно констатирует факт. Анна не спрашивает, откуда он знает. Просто знает, у него талант нащупывать дорогу среди денег — потому она с ним и разговаривает.
— Депозитарий в Татарском проливе, — говорит она. На столе тихо тикают часы.
— Великолепно. И Совет выбрал тебя? Почему не кого-нибудь из отдела корпоративных налогов?
— Не знаю, — говорит она, хотя, кажется, знает. Лоренс с отсутствующим видом постукивает пальцами по чашке, словно пытаясь достучаться до сути. — Клиенты, как правило, с тобой разговаривают, так ведь? У тебя всегда был талант разговорить человека. Может, поэтому?
— Может быть. Может, просто потому, что проблема с личными счетами Лоу. Нет нужды привлекать корпоративного инспектора.
— Или тревожить «СофтМарк» без крайней необходимости. И как получилось, что это золото не задекларировано?
Она снова молчит. Сейчас, когда у нее есть возможность все объяснить, она не хочет этого делать. Она в недоумении подается вперед. Это больше не вопрос доверия. Скорее обладания. Оставить Лоу себе.
— Анна? — Лоренс заглядывает ей в лицо — ему забавно, он беспокоится, но переигрывает.
— Оно спрятано между цифрами.
— Как это?
— А так. Налоговая округляет цифры вниз или вверх к целым числам. Постоянно округлять цифры не в ту сторону — мошенничество. Но у большинства людей за всю жизнь не будет столько денег, чтобы такой способ себя окупил. В любом случае, разница невелика, и даже если такое случается — если некоторые суммы округляют неправильно, проще списать издержки, чем тратить время на расследование. Но Лоу — другое дело. Гигантские транзакции, при подсчете имеют значение десятые и сотые цента. Лоу живет в мире, где движутся огромные деньги. Его доля составляет миллионы. В прошлом году его состояние оценивалось дороже, чем собственность миллиарда беднейших людей на земле. Ты об этом слышал?
— Я изо всех сил стараюсь таких вещей не замечать.
— Если Лоу поставит десять миллиардов на ночное падение котировок на сотую долю процента электрических ливров, он в очередной раз станет миллионером — так что ему это важно. А в его годовом отчете миллионы платежей, проценты с доходов, доли комиссионных. Теперь там оказалось миллионами больше, чем положено. Его счета созданы так, чтобы максимально разделять финансовые потоки. При
— Пожалуйста, — Лоренс выставляет вперед ладонь, — прекрати. Я почти забыл, как скучны бывают деньги. Сколько это все продолжалось?
— Тринадцать лет. Налоговая несколько недель думала, что с этим делать.
— И подумать только, они выбрали тебя. Совет благосклонен к тебе, смертная. — Он поднимается, пристально смотрит на нее, подходит к окну. — Сколько?
— Ценных металлов на четыре миллиона. А вместе с налогом и штрафом втрое больше.
— Понимаю, — повторяет он. И больше ничего. Он стоит к Анне спиной, смотрит на Гранд-Юнион канал. Ей видно, что на улице опять начался дождь, легкий, как тюль. Певец наверху замолкает.
— Ты удивлен, — говорит она.
— Не тем, что ему захотелось больше денег, — Он пожимает плечами. — Но да, удивлен.
— И чем же?
— Для начала, сумма совсем небольшая. — Он оборачивается. — Не для нас с тобой. Но странно, что он готов ради этого рискнуть всей жизнью. Он ведь дорожит своей жизнью, согласна?
— Да.
— Богатые ценят свою жизнь очень дорого. Ты нашла какие-нибудь другие не декларированные сейфы или счета?
— Пока нет.
— Могу спорить, еще найдешь. Четыре миллиона в электронных деньгах.
— Да.
— Шесть миллионов долларов. Знаешь, я все еще пересчитываю на бумажные деньги. Старею, видимо. Четыре миллиона для него — ничто. Сколько времени ему нужно, чтобы их заработать?
— Тридцать четыре часа, — говорит Анна вслух. А про себя добавляет: и семь минут. Потому что сама заметила, как это чудно. Она собирала характерные факты. Чтобы законно получить то, что спрятал, Джону Лоу понадобилось бы меньше двух дней. Спит он или бодрствует, деньгам без разницы. — Что-нибудь еще?
— Определенно, — говорит Лоренс, — Налоговая должна была, в конце концов, это обнаружить. При всем уважении к тебе и отлично тренированным слугам Ее Достопочтенного Величества. Но ведь это Джон Лоу, изобретатель идеальных денег.
Теперь он оживился. Он кажется моложе, думает Анна. Всего один вечер, занимаясь тем, что любит. Она думает: это моя заслуга. Она думает: я думаю не о том мужчине. Она смотрит, как он садится; настольная лампа озаряет его лицо светом, которого нет у него внутри.
— Раз он не хочет платить долги, почему не прибегнуть к криптографии? Бесстрастный инспектор против бездушного кода. Он вместо этого пытается прикрыть мелкий обман фальшивой бухгалтерией. Как примитивно. Почти трогательно. Что еще сказал тебе Совет?
— Ничего.
— Ничего? Что ж, они всегда предпочитали гордо отмалчиваться. Анна, будь осторожна, ладно? — говорит Лоренс.
И в шестнадцати милях от них Джон Лоу поднимает голову от ночной работы, на миг задумывается, глядя в пустоту, а потом возвращается к чистой белой странице.