Кристаль
Шрифт:
— Прозвище?
Несмотря на его безразличный вид, Анжела поняла, что он ждет расспросов.
— Имир — это прозвище?
— Да, вроде того. Когда мы были подростками, у нас были имена для игр… Древние называли этим именем двойственное существо, гермафродита…
— Древние… кто?
— Наши предки…
На этот раз Анжела промолчала. Торжественным и одновременно мягким тоном Бальдр продолжал:
— Когда холодные облака водяного тумана столкнулись с облаками жара, из крупинок инея возникло первое живое существо — Имир. Пока он спал, из его
— Похоже на вымирание динозавров…
— Для меня Имир — это облако, возникшее в результате Большого взрыва… Сгусток во Вселенной… Вот почему он не боится умирать. Как я говорил, он всегда возвращается.
— А ты?
— Имир и я — это в некотором смысле одно и то же.
— А твое прозвище?
— Смерть — всего лишь переход… Сказано, что после своей трагической гибели, после сумерек богов Бальдр возродится в преображенном мире.
— Да, теперь я лучше понимаю…
— Ты нас понимаешь?.. Ты уверена?..
Встречала ли она у кого-нибудь еще такой загадочный взгляд? Бальдр сделал ей знак сесть. Наконец-то его лицо озарилось слабой улыбкой. Анжела подошла и села на скамью, хотя все же на некотором расстоянии от него. В окно ударяли порывы ветра, налетавшие со стороны громадного леса.
— Не будь такой грустной, Анжела. Я и брат с детства жили как кошка с собакой… У моего брата слишком много ярости в душе. Он плохо ее контролирует. И особенно с тех пор… как появилась ты.
Анжела смущенно отвернулась. Ей хотелось бежать за Имиром, вернуть его — чтобы насладиться счастьем обнимать их обоих, слушать стук сердца у каждой своей ладони… Две полусферы совершенного замкнутого мира…
— Мой брат — добрый человек. Посмотри, что он тебе привез.
Бальдр наклонился и достал из-под скамьи какой-то круглый предмет, обернутый плотной блестящей бумагой.
— Держи, это тебе. С днем рождения!
И положил подарок перед ней на стол.
Растроганная, Анжела принялась разворачивать тяжелый таинственный предмет. Бумага хрустела под ее пальцами. Бальдр встал, чтобы принести вино и два бокала. Ожидая реакции Анжелы, он остановился по другую сторону очага, держа бутылку и бокалы на весу.
— Меня восхищает, когда мужчина помнит о таких вещах!
Имир не забыл, как ей понравилось это стеклянное украшение…
Анжела подняла тяжелый стеклянный шар, с узорным переплетением тонких золотистых проволочек внутри, в котором застряли крошечные пузырьки воздуха.
— Как красиво!.. Это действительно золото?
Голос Бальдра опять стал солнечным, когда он ответил:
— Может быть… Блеск золота отгоняет ночные кошмары.
Анжела подумала об одной фотографии, сделанной украдкой. Эфемерное видение, пойманное и заключенное в вечности… Далекое воспоминание из лицейских времен. Класс естественных наук. Модель молекулы в плексигласовом шаре.
«Мы состоим из таких красивых
Бальдр по-прежнему стоял не шелохнувшись, наблюдая за ней с другой стороны умирающего пламени. Анжела подняла шар к свету и слегка повернула. В тот же миг ей стал ясен смысл узора: это были два золотых треугольника, впаянные в магический кристалл… Поверх крыльев Золотой бабочки, поверх пламени глаза Анжелы встретились с пылающими глазами викинга.
Глава 36
Доктор в изумлении рассматривал рентгеновские снимки черепной коробки, в которых только он и мог разобраться.
— Вы уверены?
— Да, комиссар, это невероятно, но рентгеновский аппарат ошибиться не может. Ваш коллега — настоящий колосс!
— Скоро он сможет говорить?
— Ну, поскольку у него сломана челюсть, боюсь, что нет.
— Спасибо, доктор.
Доктор вышел, оставив Крагсета наедине с Бьорном, лежавшим в отдельной палате, по-прежнему без сознания. Маленький человечек сидел на краю кресла у изголовья кровати, вцепившись обеими руками в подлокотники.
«Очнись… Очнись… Очнись…»
Даже с такого близкого расстояния Крагсет не мог четко разглядеть лица Бьорна, напоминавшего лицо мумии. Все остальное выглядело еще более смутно: опутанное проводами тело комиссара казалось гибридом человека и Франкенштейна.
Дверь приоткрылась, и на цыпочках вошел Йохансен.
— Ты бы лучше пошумел, — проворчал Крагсет, — глядишь, он бы очнулся.
— Вы так думаете, шеф?
Вместо ответа Крагсет нетерпеливо поерзал в кресле. Йохансен несколько минут просидел молча. Из-за угнетенного вида начальника у инспектора создалось мрачное впечатление, что они бодрствуют у ложа мертвеца. К счастью, регулярное попискивание аппаратуры, словно жизненный метроном, свидетельствовало о том, что Бьорн жив.
— Альбер был прав. У нас пока нет доказательств, что взрыв автобуса был предумышленным, но зато мы обнаружили, что шины были проколоты ножом.
— Ножом?
— С зазубренным лезвием.
— Хм… Охотник?
— Или ныряльщик…
Крагсет не разглядел лукавого выражения на лице подчиненного, но изменившийся тембр голоса его заинтересовал.
— Ныряльщик, говоришь?
— Я навел справки у единственного поставщика снаряжения для подводного плавания. Угадайте, кто был его последним заказчиком?
— Так-так… Он приобрел гипотермический комбинезон?
— И вот еще что. Когда мы проверяли документы на автобус, нас ждал еще один сюрприз. Так сказать, вишенка на торте. У Здоровяка, оказывается, есть еще и автомобиль. «Ренджровер».
Крагсет соскочил с кресла и вплотную приблизился к кровати.
— Ты ведь это знал, не так ли? Ты знал, что это его рук дело! А если не знал, то догадывался, как обычно.
Йохансен с опаской покосился на дверь. Если кто-нибудь сейчас войдет, то увидит комиссара, который трясет как грушу своего коллегу, чудом избежавшего смерти…