Кристаль
Шрифт:
Несмотря на хрупкое телосложение, Йохансен чувствовал себя в бывшем магазине безделушек как слон в посудной лавке. Услышав телефонный звонок, он вздрогнул и чуть не свалился с приставной лестницы, стоя на которой осматривал затянутые паутиной полки. Потеряв равновесие, он схватился за этажерку, заставленную посудой. Звон разбитого стекла преследовал его, пока он бежал по лабиринту полуразрушенных комнат к телефону, продолжавшему настойчиво звонить.
Возбужденный голос Крагсета приказал ему немедленно раздобыть каталог товаров.
—
Инспектор принялся лихорадочно обшаривать все углы, пока не нашел стопку старых каталогов. Схватив один из них, он галопом прискакал обратно к телефону и, зажав трубку между ухом и плечом, стал перелистывать страницы.
— Нашел! Одну минуту, комиссар…
— Ну-ну, что там?
— Декоративные предметы… безделушки…
— Без… чего?
— Безделушки… Вазы, украшения, запаянные в стекло… в общем, изделия из стекла, чтобы радовать глаз…
— И больше ничего?
— Нет…
— Ты уверен?
— Абсолютно.
— А текст? Там что-нибудь написано? Что-то вроде аннотации к каждому товару? Есть что-нибудь в этом роде?
— Нет, шеф. К сожалению.
— Это точно шестьдесят третья страница?
— Да.
— А на обратной стороне что?
— О, вот здесь как раз описания товаров, с указанием цен. Комиссар?..
Но Крагсет уже отосоединился.
Досадуя на себя за то, что не смог оказаться полезным, Йохансен нервно пригладил усы. Затем, как выгнанный с урока школьник, медленно вышел из комнаты, понурив голову.
Стоя посреди гостиной с прижатыми к груди папками, Крагсет не знал, что ему делать. Устроить широкомасштабный розыск? Ждать новостей от Бьорна? Капелька пота скользнула по его обвисшей щеке к верхней губе.
«Возьми себя в руки, Крагсет!»
Он слизал капельку пота кончиком языка. У нее был тот же неприятный привкус, что у затхлого, удушливого воздуха, который удивил его еще при входе.
Уже взявшись за ручку входной двери, он услышал характерное пощелкивание парового котла из подвала. Зачем, интересно, отапливать пустой дом? Вряд ли Бьорн может позволить себе лишние расходы, при его-то пенсии… По доброте душевной Крагсет задержался, поискал глазами термостат и удивленно поправил очки, чтобы убедиться, что глаза его не обманывают: стрелка зашкаливала далеко за красную отметку. Ну что ж, он сделает сегодня хоть одно полезное дело… Крагсет положил папки возле двери и начал спускаться в подвал.
Бьорн лежал там, у основания котла. Его лицо было таким же серым, как цементный пол. Вокруг его губ налипли остатки печеной картошки вперемешку с запекшейся кровью.
Охваченный ужасом, Крагсет поспешил к своему старому знакомому. Пальцы его коснулись яремной вены. Затем он прижал ухо к широкой груди Бьорна. Тот дышал — хотя и слабо, но равномерно. Это вселяло надежду.
На пределе сил Анжела выбралась на дорогу. Хотя на первый взгляд огромный лес казался ей лишенным каких-либо ориентиров, она шаг за шагом, продвигаясь от дерева к дереву, узнавала мелкие приметы, на которые обращала внимание по пути
«Я чувствую себя как дома в этих лесных владениях, где ничто мне не принадлежит», — с удивлением подумала она.
Безмятежная, взбодренная приливом адреналина, она торопилась вернуться в свой дом. Она пыталась понять, что же заставляет ее ускориться, не заботясь о своем теле, обессиленном любовью и сегодняшней одинокой прогулкой.
Уже завидев дом, она неожиданно вспомнила: «Сегодня же твой день рождения! Они обещали устроить тебе сюрприз!»
За последним поворотом она рухнула от усталости.
И тут она услышала крики.
Анжела затаила дыхание. Она заметила, что ремни снегоступов, покрытые снегом, настолько задубели, что она вряд ли смогла бы их развязать.
Крики доносились из дома. Аккомпанементом им служил собачий лай. Один из псов лаял громче остальных. Он словно отвечал на голоса… двоих людей.
— Имир!..
Имир вернулся. Как и обещал. Ради нее. Рассказал ли ему брат о прошлой ночи, которую он и она провели вместе? Близнецы рассказывают друг другу обо всем… Сможет ли Имир простить ее?
Анжела с трудом брела по снегу. Снегоступы замедляли ее движение. Она узнала срывавшийся на крик голос Имира и более сдержанный голос Бальдра.
Один из братьев был в ярости, другой пытался успокоить близнеца.
Лихорадочно дергая ногами, Анжела в конце концов освободилась от снегоступов. Собаки замолчали, почуяв ее приближение. В доме что-то загрохотало. Анжела, все более встревоженная, почти бежала, слыша, как крики превращаются в вопли.
Все сцены ревности похожи. Чтобы понять, в чем дело, не обязательно знать язык.
Когда она огибала дом, собаки, поскуливая, столпились у деревянной стены. Сколл и Хати словно просили ее урезонить сорящихся человеческих самцов.
А что, если они поубивают друг друга из-за нее?..
Голоса тем временем стихли. Затем Анжела услышала стук шагов по наружной лестнице и, как ей показалось, различила какие-то тени, метнувшиеся к деревьям.
— Имир!.. Бальдр!..
Никто не ответил.
Входная дверь была распахнута. Внутри все указывало на недавнюю схватку. Опрокинутая мебель валялась вокруг очага. Приблизившись, Анжела увидела, что многие из книг Бальдра сожжены. Беспомощно опустившись на колени на краю мини-преисподней, Анжела невольно застонала, ломая руки.
Глухой, словно загробный голос Бальдра заставил ее вздрогнуть всем телом.
— Оставь их… Они больше не нужны.
Его лицо было все в поту, рубашка разорвана и покрыта пятнами крови. На груди виднелся длинный порез. Бальдр был так же невероятно бледен, как Имир, когда она в последний раз видела его за рулем внедорожника.
— Он уехал? — все же решилась она спросить.
Бальдр поднял опрокинутый стол и тяжело опустился на скамью:
— Он не смог принять… Но это не важно. Он вернется. Он всегда возвращается. Вот увидишь. Прозвище его обязывает…