Кристалл памяти (сборник)
Шрифт:
«Надо же, — думал Марчч, — вот у него и чувства есть, и разум, и желания там всякие… А что за жизнь? Три Закона, как цепи. Против них не попрешь. Все время под чужую дудку пляши! И вообще, ни выпить, ни погулять… Тоска… Как это студенты древнеримскую пословицу переиначили: «Что дозволено человеку, не положено роботу»?.. Куда он денется, когда мы на Землю вернемся? А вот что: возьму-ка я его к себе камердинером — халат и кальян подавать. Как бывшего соратника по дельта-руде…»
Марччевы мечтания были прерваны
— Болтун, — сказал тот спокойно, — у тебя скафандр лопнул.
Болтун ответить не успел. Голубоватой струйкой вышел из разошедшегося шва земной воздух, а внутрь вошел ядовитый меркурианский. Несколько судорожных движений — и то, что пару секунд назад было Болтуном, навсегда застыло, скорчилось на промерзшей почве чужой планеты. Марчч пробурчал краткую эпитафию:
— Усталость материала. Говорил я ему, не экономь на скафандрах, новые бери…
И все. Тележка, между тем, продолжала катиться, и пришлось двинуться за ней, чтобы не отстать. Болтун остался позади и скоро исчез из виду, скрытый черными дюнами. Ахмет и Марчч шли за тележкой спокойно, ибо к таким вещам готовы были всегда. Потом Марчч внезапно подумал: «А ведь теперь моя доля увеличилась в полтора раза!» — И тут же обожгла следующая мысль: «А ведь корабль до Земли может довести и робот…»
Он бросил быстрый взгляд на Ахмета. Их зрачки встретились, и Марчч понял, что Ахмет подумал о том же. Оба схватились за бластеры, но Марчч успел быстрее…
Голосом он остановил тележку, а сам присел на выступ скалы, потому что колени его дрожали. Несколько минут он смотрел, как медленно оседает пепел — все, что осталось от напарника, и неверной рукой пытался засунуть бластер в кобуру.
— Закурить бы, — он поднес руку к лицу, чтобы стереть пот, но уткнулся в поляроидное стекло.
— Ладно, хватит!
Марчч встал, пустил тележку и зашагал вслед. В конце концов, он жив, вся руда теперь принадлежит ему, а до корабля не больше трех часов ходу.
— Приду, первым делом закурю, потом душ, потом яичница и полбутылки чего-нибудь покрепче. Потом спать. В тепле, под одеялом. Потом месяц перелета — и все. Все, черт побери!
Он увеличил скорость тележки. Сам ускорил шаг. Шагал, как робот, не глядя по сторонам и ничего не чувствуя, отмечая только, что вот еще пять минут прошло, значит, идти осталось на пять минут меньше.
Наконец показалась знакомая скала со скошенной верхушкой, знакомая купа кристаллодеревьев, которую нужно обогнуть справа, еще одна знакомая скала за ней, и вот он, корабль. Он был жив и он дошел.
Веселое спокойствие охватило Марчча. Он подогнал тележку к пневмоопорам планетолета, вырубил моторы и, птицей взлетев по трапу к пассажирскому люку, просигналил о своем прибытии. К его удивлению дверца не шелохнулась.
— Заблокирована, что ли? — он включил переговорник и вызвал
— Да, сударь! — в наушниках послышался знакомый ржавый голос.
— Привет, Дик! Что с люком, почему он не открывается?
— Я заблокировал его, сударь, и грузовой люк тоже.
— Зачем? Впрочем, неважно… Открывай оба и помоги втащить руду.
— Нет.
— Что значит нет?! Ты что?.. Дик! — Марчч встревожился.
— Я не открою люк, сударь.
— Это приказ!
— Я не выполню его.
— Что?! Ты, ржавая жестянка! Ты еще смеешь!.. — Марчч задохнулся.
— Бесполезно, сударь. Я не открою.
Марчч перевел дыхание и заговорил снова. Голос его был полон холодного, еле скрываемого бешенства:
— Да ты, милый, свихнулся. Тебе ремонт нужен.
— Нет, сударь. Я функционирую нормально. «Черт, а ведь он это серьезно, — подумал Марчч, и душу его сдавило тяжелое предчувствие. Он впервые ощутил страх. — Этого только не хватало. Ну-ну, старина, спокойнее, спокойнее».
— Хорошо, Дик, что ты в порядке. Это хорошо. Но, если так, то ты должен впустить меня — ведь тебе известно, что если ты этого не сделаешь, то я умру от нехватки кислорода, а ты нарушишь Первый Закон! Ты должен меня впустить!
Марчч говорил спокойно и даже вежливо, но по лицу его катил пот, а в мозгу билась одна единственная мысль: «Только бы попасть внутрь, только бы попасть… Уничтожу мерзавца! Только бы попасть! Господи, только бы попасть внутрь!»
Идиотизм ситуации бесил Марчча. Он яростно сжимал в руке бесполезный бластер, готовый испепелить робота на месте… Но Дик был недосягаем.
— Ты слышишь меня? Ты должен подчиниться
Первому Закону!
— Законы робототехники распространяются на роботов, сударь, но не на людей.
Теперь Марчч окончательно убедился, что робот спятил и что единственный путь к спасению — узнать его идею-фикс и попытаться обойти ее. Самое главное — спокойствие и логика.
— Ладно, Дик, бог с ними, с Законами, но почему же ты не хочешь впустить меня? (Только бы попасть внутрь, только бы попасть!)
— Я хочу, чтобы руда досталась мне одному.
— Зачем она тебе?
— Ее хватит на покупку нового корпуса и на то, чтобы Верховный Федеральный Суд признал меня человеком. Со всеми правами.
Во рту Марчча пересохло, он облизнул губы. Вот оно что! Робот в порядке, он просто усвоил кое-какие новые аксиомы. Что же делать?
— Слушай, Дик, — Марчч помолчал. — Я отдам тебе половину, или нет, даже больше, если захочешь.
— Целое больше любой своей части, сударь.
— Я отдам тебе все! Только разблокируй люк! — голос человека сорвался на визг.
— Я не верю вам, сударь. Людям свойственно
лгать.
«Успокойся, кретин, — мысленно одернул себя Марчч, — еще не все потеряно».