Кристаллические слезы

Снодграсс Мелинда М.

– Есть ли у нашего замечательного капитана шансы вытащить «Энтерпрайз» из параллельного измерения? – с сарказмом поинтересовался Мартэн.

– Думаю, нет… – буркнул Спок безнадежным голосом.

Кали обхватила себя за плечи, словно боялась рассыпаться на тысячи мелких кусочков. Лицо клингонки было спокойно, но глаза выдавали страх и отчаяние. Ухура подошла к ней и ласково положила руку на плечо.

– В конце концов, мой муж погиб не от рук Карсула, – прошептала Кали, с трудом выговаривая слова. – Я уверена, что он испытывал гордость. Смерть

в героической схватке – это что-нибудь да значит… – Клингонка не договорила, задохнувшись от слез.

– Думаете, они мертвы? – напрямик спросил Мартэн.

– Не знаю, – неуверенно ответил Спок.

Шансы, что «Энтерпрайз» спасся, были столь ничтожны, что вулканец уже давно подготовился к худшему. Мартэн засунул руки в карманы, прислушиваясь к заунывным «песням» тайгетян. Неожиданно для всех он бросился к синтезатору и ударил по клавишам.

– Что с вами? – удивился Спок, всматриваясь в бледное лицо музыканта.

– Тайгетяне могут непостижимым для нас образом изменять пространство и время: так пусть же они вернут нам «Энтерпрайз».

– Это несерьезно. Нет никаких доказательств того, что это действительно их работа.

Продолжая играть, Мартэн с вызовом посмотрел на первого офицера:

– У нас нет доказательств обратного, и ничто не мешает мне проверить, как далеко они продвинулись в своей магии. По крайней мере, это лучше, чем сидеть здесь и ждать неминуемой смерти.

В спор вмешался доктор Маккой:

– Вы помните, сэр, что я говорил вам? Болезнь начинает новый виток. Боюсь, что очередной ваш фокус окажется последним.

– Ах, доктор, мы все когда-нибудь умрем. Искривление пространства-времени подобралось вплотную к солнцу системы. Еще немного и погибнут все: я, вы, тайгетяне!

– С чего вы взяли, что после стольких неудачных попыток у вас что-нибудь получится? – спросил Спок.

– Страх, мой дорогой офицер. Страх – лучший мотиватор творческих озарений.

– Не вижу логики.

– Конечно. Именно поэтому я артист, а вы нет. Несмотря на обширные научные познания, вы никогда не станете художником. Вам не дано творчески осмыслить мир. Многие вещи, вам неподвластные, идут из глубины души и сердца, а не от разума. – Маэстро изменил регистр и ускорил темп, воспроизводя звукоряд, грамматику и синтаксическую структуру тайгетянского языка. – Мне известны многие лексические парадигмы. Теперь дело за малым – найти способ передать им сообщение.

– Звучит смело, – снисходительно улыбаясь, заметил Маккой.

– Да, это смело, доктор, но иного пути нет, – буркнул Мартэн, наигрывая печальную мелодию, основой для которой послужила тема тайгетянской «песни».

Музыка разносилась далеко по округе, эхо, отражавшееся от окрестных скал, возвращало ее к океану. Ухура и Кали с замирающими сердцами следили за полетом длинных пальцев маэстро, порхающих над клавиатурой. Мартэн полностью отключился от реальности, от внешнего мира, растворившись в волшебном, чарующем царстве звуков.

Ухура с тревогой думала о том, как отразится подобный порыв на здоровье

возлюбленного. Около часа назад Маккой провел со своим пациентом серьезную беседу. Не желая слушать разумных советов, Мартэн лишь отмахнулся от предостережений доктора. Сердце девушки переполнял страх за здоровье дорогого человека. «Пожалуйста, не надо, побереги себя», – про себя снова и снова повторяла она. Ей хотелось остановить самоистязание Мартэна, но она понимала, что это не в ее силах.

– Какое мучение и блаженство любить такого мужчину, – прошептала Кали.

– Вам известно это?

– Увы, да, – вздохнула клингонка.

– Как же вам удается сохранять любовь?

– Нужно время от времени подкидывать поленья в гаснущий костер, уметь подставить плечо в тяжелую минуту. Иногда просто подойти и спросить, какая требуется помощь… – задумчиво проговорила Кали.

Ухура осторожно приблизилась к музыканту и положила руки ему на плечи. Мартэн улыбнулся в ответ и заиграл еще воодушевленнее.

Кали брела по берегу океана, впитывала в себя божественные звуки и тихо плакала.

* * *

– Отзовитесь! Отзовитесь, черт бы вас побрал! – в сердцах закричал Ги Мартэн, хлопнув ладонью по клавиатуре синтезатора.

– Эй, полегче, сэр, – вмешался Регсдейл, кладя на плечо маэстро тяжелую руку. – Давайте-ка сделаем перерыв и попьем чайку.

– Не сейчас. У нас нет времени, – проворчал Мартэн, однако встал и направился к палатке.

Все члены экспедиции собрались вокруг костра, молча всматриваясь в пляшущие языки пламени. Чуть поодаль лежали маленькие тайгетяне. После захода солнца ветер усилился, тучи мелкого песка носились в воздухе, заставляя людей прятать носы в воротниках курток. В небе взошла первая луна, то появляясь, то исчезая в клочковатых облаках. Сильно похолодало, и Спок распорядился, чтобы около синтезатора установили портативный обогреватель.

Мартэн выглядел осунувшимся и усталым. Ухура всерьез опасалась, что он может не дожить до известия о счастливом спасении «Энтерпрайза». Регсдейл протянул маэстро дымящуюся кружку с горячим чаем. Музыкант сел рядом с подругой и прижался к ней плечом.

– Я не могу дать ему еще одну дозу кордразина, – прошептал Споку Маккой.

– Знаю.

– Такое впечатление, что он сгорает прямо на глазах.

– Никто не хочет его смерти, но если мистер Мартэн действительно способен спасти «Энтерпрайз», то мы обязаны помочь ему в работе.

– Лучше смерть одного, чем сотен, так что ли? – усмехнулся Маккой.

– Дело не только в этом…

– Вы так циничны, Спок. Я не могу этого слышать.

– Почему тайгетяне не отзываются? – обиженно вопрошал Мартэн, высунув голову из мехового воротника парки. – Я ведь все сделал правильно, я знаю.

– Я верю, дорогой, – прошептала Ухура, поглаживая возлюбленного по голове. – Может, они не хотят иметь с нами дела?

– Но музыка… Они не могут быть равнодушны к музыке, – настаивал маэстро, освобождаясь из объятий Ухуры.