Кристальный пик
Шрифт:
Вся еда оказалась сметена раньше, чем слуги успели вынести чистые тарелки, и даже пятнадцати бочек с вином не хватило, из-за чего Гвидиону в срочном порядке пришлось бежать к торговцам из Столицы и сулить им несметные богатства, если те среди ночи раздобудут еще. Какое-то время я даже не решалась сойти с платформы, боясь, что меня попросту сметут или задавят. Драконы галдели, звенели кубками и кувшинами, иногда спорили и бранились словами, которым учил меня Сильтан и которые я бы ни за что не осмелилась повторить вслух. Несколько раз к моей платформе подходили женщины и мужчины с волосами разных оттенков от пурпура до звездной синевы, кланялись и осыпали благословениями нараспев, будто
В тот вечер я впервые пробыла на пиру до самого рассвета и ничуть не пожалела об этом, потому что это был последний праздник в Дейрдре, который мы все могли застать. Драконы, как и люди, знали, что следующий их пир состоится лишь после того, как состоится наша победа в войне, потому и отводили душу напоследок. Однако первый солнечный луч выжег шумную праздность. Драконы тотчас отрезвели и вернулись на свои места, музыка затихла, и так началась наша подготовка к тому, чтобы собрать все части Круга заново.
Конечно, что такое две недели сборов для армии целого туата? Но теперь основной моей армией были драконы — и все, что им было нужно, это дождаться остальных сородичей, достаточно зрелых и согласных по доброй воли сражаться с нами бок о бок. Один из Старших пообещал по меньшей мере две тысячи таких сородичей, которые прибудут уже к концу месяца зверя, но Акивилла тактично предупредила, что это в лучшем случае — скорее всего, присоединится максимум тысяча. После завоеваний Оникса драконы желали забыть о войне, как о страшном сне, и не в порядках Старших было принуждать их силой или уговорами. Драконы могли прибыть в Дейрдре лишь потому, что сами этого хотели. Или не прибыть вообще.
Я решила не питать ложных надежд и посвятила эти две недели тому, чтобы проработать вместе с советниками все возможные исходы, пути и решения. Зал Совета буквально стал мне вторым чертогом — в своем первом я появлялась лишь для того, чтобы переодеться и вздремнуть пару часов, прежде чем снова отправиться на заседание, тренировку или в казармы, разбитые на границе Столицы для сбора лейдунга — народного ополчения. Видеть, как к шатрам для записи выстраивается очередь из седовласых крестьян и несовершеннолетних мальчишек, потому что каждой семье, отправившей на войну хотя бы двоих мужчин, полагалось строительство нового дома по завершении войны, было тяжко. Они кланялись мне, улыбались и целовали руки, но за что? За то, что я обрекала их на смерть?
Стянув с рук ленты из телячьей кожи, пропитанные потом и кровью, я решила, что могу сегодня позволить себе заняться делами не только королевскими, но и личными, и устремилась на поиски Матти, которая наверняка не меньше моего хотела бы узнать о тайне Сола и Гектора. Я не видела ее с самого пира, занятую наведением порядка и заботой о наших достопочтенных чешуйчатых гостях. Пускай большинство драконов и изъявили желание поселиться в можжевеловых лесах или в Столице, где пропитание они добывали себе сами посредством охоты или продажи своих драгоценностей, в замке их все равно оставалось больше, чем людей. Кажется, Маттиола даже ночью не покидала бадстовы для слуг, и мне хотелось верить, что делает она это исключительно из преданности своему делу, а не потому, что прячется от Вельгара. Тот бесшумно шнырял по замку с утра до вечера, и один раз мы даже поздоровались и обсудили свежесть пшеничных булочек, которые подавали на завтрак, прежде чем разойтись.
— Пожалуйста, перестань. Думаешь, я совсем глупая, раз прислуга?! Думаешь, мужчин за жизнь не видывала и откровенной лести не слыхала? Я не слепая, прекрасно вижу себя в зеркале и сама знаю, чего стою, а чего нет. Не нужно меня добрым словом приголубливать, хочешь — забирай свой медальон и дело с концом. Я с тебя обещаний не брала!
Там, за поворотом коридора с мягкими альковами, где еще недавно Матти писала Вельгару письма и пряталась от мирской суеты, раздался металлический звон, словно кто-то неистово дергал за ювелирную цепочку на шее, но та никак не хотела сниматься.
— Нет, все-таки ты очень глупая, — донеслось до меня следом вместе с усталым вздохом. — Только не потому, что прислуга, а потому что не слушаешь, что люди тебе говорят! Хорошо, я понял... Не хочешь слушать, тогда смотри. Не на меня смотри, а вот сюда, Маттиола.
Шелест пергамента и еще один вздох, на этот раз прерывистый и удивленный. Прижавшись спиной к каменной кладке, где пролегал петроглиф о сошествии Дейрдре с Меловых гор под руку с духом северного ветра, я сжала пальцы в кулак, борясь с нестерпимым желанием выглянуть, и вся обратилась в слух.
— Что... Что это? — спросила Матти спустя минуту после того, как шелест прекратился.
— Твой портрет.
— Нет, это не... Когда ты успел?
— Не я сам, конечно. Живописец из меня паршивый. Зато один из моих братьев, Осилиал, имеет то, что люди талантом называют. Ему даже необязательно показывать, что нарисовать нужно — достаточно описать. Вот я и пошел к нему после пира, решил тебе подарок сделать. Ты только с холстом поосторожнее, а то краска еще не высохла...
— Но на этом портрете я... Не такая... Другая...
— Разве? Присмотрись.
— Да, я вижу. Я имела ввиду... Здесь шрамы не такие уродливые.
— Они и в жизни совсем не уродливые, Маттиола.
— Но на картине я выгляжу лучше.
— Нет. На ней ты такая же, как везде. Такая же, какой я тебя вижу, когда смотрю. Ты красивая, Маттиола. Всегда красивая.
То, как нежно он произносил ее имя, заставляло меня сомневаться, точно ли именно Вельгар находится за этим углом. Его голос всегда был грубым и низким, но только не тогда, когда он разговаривал с Матти. Что-то неуловимо менялось в нем при одном ее появлении; возможно, то же самое, что менялось в Соле рядом со мной, над чем Мелихор часто хихикала и подшучивала, удивляясь, как я не заметила это еще несколько лет назад. Что человеческие мужчины, что драконьи — все они одинаково быстро теряли себя перед ликом женщины, в которую умудрились влюбиться, но затем находили в ней себя настоящего.
— Могу я прикоснуться к тебе?
— Можешь.
— А поцеловать?
— Тоже.
— И...
— Хватит спрашивать, Вельгар! Все ты можешь. Только действуй уже, наконец. Знаешь, сколько я ждала этого?
Он издал нервный смешок, но затем коридор поглотила тишина, и лишь выглянув из-за угла можно было увидеть, насколько близко Вельгар и Матти стоят друг к другу. Руки к рукам, плечи к плечам, грудь к груди... Уста их соприкасались тоже. Тонкие руки Маттиолы лежали на широких мужских плечах, путаясь в длинных волосах лунного цвета. Вельгар наклонился к ней еще ниже, и те скрыли их от меня завесой. Слышалось лишь прерывистое дыхание и звуки поцелуев, тихие и влажные, которые никто не имел права слышать. Они заставили меня устыдиться и вспомнить, зачем я вернулась в замок на самом деле.