Кристина
Шрифт:
— Но был всего лишь один Лесли, да и то это было так давно. — Я не могла удержаться от смеха. Нам было хорошо вместе, мне была приятна его шутливая ревность, и время бежало незаметно.
— Мне пора, — наконец сказала я. — Стоит мне опоздать на пару минут, как подымается невообразимый шум.
Я была уверена, что Нэд тут же позовет официанта, но он не сделал этого.
— Пусть подождут на сей раз. Дело в том, что у меня есть для тебя новость. Я открываю собственную контору по продаже недвижимости. — Он неоднократно говорил мне, как ему неприятно работать в конторе
Ему казалось, что самостоятельно он сможет добиться большего. Отец с матерью согласились ссудить его небольшим капиталом в дополнение к тому, что ему удалось скопить.
— Я начну весьма скромно, а затем постепенно расширю дело. У меня есть связи. Кроме того, у меня будет теперь ради чего бороться.
Если бы он сказал «работать» вместо «бороться», я бы решила, что он просто имеет в виду собственную независимость. Но то, что он выбрал такое слово, как «бороться», подсказало мне, что он говорит о чем-то большем, и я почувствовала, что от страха и волнения у меня замерло сердце. Он взял мою руку, поцеловал ее и посмотрел мне в глаза. Зал тонул в золотисто-красном мареве. Было очень душно. Гул голосов доносился откуда-то издалека.
— Но мы еще вернемся к этому.
Меня сковала робость, спутница первой любви, ее проклятие и ее очарование. Мой голос показался мне неестественным, когда я сказала, что рада за него и искренне желаю ему успеха. Потом я опять повторила, что должна спешить в контору и, если он не против, я не стану ждать, пока он расплатится с официантом.
Но он крепко удержал меня за руку.
— Нет, я против. Мы уйдем отсюда вместе.
Сердце пронизала такая острая радость, что мне даже стало стыдно. Я не осмелилась посмотреть Нэду в глаза. Но хотя мне нравился его безапелляционный тон, я все же вынуждена была возразить. Я отличалась почти болезненной пунктуальностью, унаследованной или, возможно, с детства привитой мне отцом. Куда бы я ни шла, я всегда старалась, чтобы у меня в запасе было не менее получаса. Если я опаздывала на обычную встречу с друзьями, я всегда очень огорчалась. Мысль же о том, что я могу опоздать в контору, привела меня просто в ужас. (На сей раз я не пила мартини, ибо Нэд никогда ее пил днем, и я не могла рассчитывать, что оно поможет мне при неприятном разговоре с мистером Бэйнардом.)
— Я должна идти. Это совершенно необходимо. У меня будут неприятности!
— Сядь, Крис, и успокойся. Как давно мы с тобой знакомы? Не считая той встречи на танцах, а вот после поездки в Хайндхэд?
— Пять месяцев.
— Все это время я думал о нас с тобой.
— Нэд, ты должен потребовать счет!
— Хорошо.
Он позвал официанта, но тот ответил:
— Одну минутку, сэр.
— Я уже отдал дань грехам молодости. Ты же еще не начинала думать о них, — продолжал он.
— Обычно девушки не делают этого, — попробовала возразить я.
— Кое-кто делает. Я знал таких девушек.
Я почувствовала ненависть к ним.
— Но не такие, как я.
— Во всяком случае, не в твоем возрасте.
—
Он улыбнулся.
— Пусть будет так. Во всяком случае мне не хочется, чтобы меня считали соблазнителем младенцев.
Его слова показались мне грубыми и пошлыми, и я почувствовала неприятный холодок.
— Насколько я понимаю, для этого пока нет оснований, — ответила я, как мне казалось, с достоинством.
— Разве ты так не считаешь? Мне казалось, ты должна так думать.
Момент, которого я так ждала с трепетом и восторгом, приближался, но я способна была думать лишь о том, что опаздываю, и только один мистер Бэйнард занимал теперь мои мысли.
— Нэд, к нам когда-нибудь подойдет этот официант?
Он даже не шевельнулся.
— Куда ему спешить? — Он взглянул на стенные часы — маленький светящийся солнечный лик в кудрявых лучах. Эти часы вначале показались мне очень красивыми, но теперь я ненавидела их. С оттенком несомненного злорадства он сказал: — Кстати, здешние часы отстают на десять минут.
Я замерла от ужаса.
— Не может быть!
Он сверил их со своими часами.
— Точнее, на двенадцать. Ах, бедняжка, ты погибла, не так ли?
Я почти плакала.
— Мне надо идти, говорю тебе! Ты не представляешь, что теперь будет.
— Нервы, — сказал он, качая головой. — Ай, как прискорбно, когда они пошаливают в таком юном возрасте.
Я встала. И прежде чем он успел мне помешать, выбежала из зала, промчалась вверх по лестнице и со всех ног пустилась бежать в контору. Нэд довольно легко догнал меня на углу Джермин-стрит.
— Успокойся, Крис. Ты преувеличиваешь. Я сам объяснюсь со стариком, как его там зовут. — Он взял меня за руку и заставил перейти на шаг.
— Ты не должен… — Я не верила, что он пойдет со мной в контору. — Ты только еще больше все испортишь.
— И все же я пойду с тобой, — сказал он.
Я пришла в отчаяние. Это было жестоко с его стороны. Позже мне могло быть приятно вспомнить об этом, как о доказательстве его силы и уверенности в себе, но в тот момент я чувствовала только страх. Я умоляла его не идти со мной, не замечая, как голос мой становится все громче и громче.
— Надеюсь, ты не хочешь, чтобы около нас собралась толпа, — сказал он. — Нас могут задержать за нарушение порядка.
Перед самой конторой я в последний раз попыталась отговорить его.
— Глупости. Во всем виноват я, и я не могу допустить, чтобы ты пострадала из-за меня.
— Но от этого мне будет только хуже!
— Чем больше ты споришь, тем больше опаздываешь, — заметил он веско.
В довершение ко всему, яркий день вдруг померк, будто в небо швырнули щедрой лопатой серую пыль, упали первые крупные капли дождя.
Даже в лифте он не отпустил мою руку; он продолжал ее держать и тогда, когда мы вместе вошли в контору, где меня ждал мистер Бэйнард, прямой и окаменевший, словно статуя адмирала Нельсона, и столь же непреклонный.