Критические статьи, очерки, письма
Шрифт:
Сообщая своим родным о полученном предложении переехать всей семьей в Италию на озеро Маджоре, Гюго поясняет: «Это один из прекраснейших уголков в мире. Нам было бы хорошо там; но долг наш… уехать в другое место, хотя бы в Джерси, откуда мы сможет лучше вести борьбу», «Умоляю тебя, не падай духом, — пишет Гюго своему сыну Франсуа-Виктору, который вместе с другим его сыном, Шарлем, сидел в тюрьме по приговору суда Луи Бонапарта, — …отнесись к своей камере как к своему изгнанию… Все это великая битва. Вы должны считать счастьем, мои мальчики, а я своей гордостью, что вы, такие юные, принимаете в ней участие… что я имею право сказать тем, кто вместе со мной сражается за прогресс: я страдал сам и терпел страдание своих сыновей».
Многие
305
на Джерси. — М. Т.
306
сборника. — М. Т.
Отличительная особенность корреспонденций Гюго состоит в том, что они становятся одной из форм борьбы в защиту принципов демократии, против всяческой социальной несправедливости. Маленький остров Джерси становится местом, куда обращаются за помощью люди из различных стран света, борющиеся за свои суверенные права, за национальную независимость. Гюго оказывается в центре событий своего времени и своим действенным словом решительно осуждает колонизаторов и угнетателей.
«В своем уединении я остаюсь свидетелем терзаний человеческого рода, — пишет Гюго Флурансу 27 октября 1867 года. — Если бы вы прочли письма, которые я получаю, вы бы содрогнулись. Все страждущие обращаются ко мне… Чем я могу помочь, увы! Но все равно, я делаю что могу… До последнего своего вздоха я буду бороться за угнетенных. Там, где льются слезы, там моя душа».
В 1859 году Гюго обратился к правительству Соединенных Штатов Америки с воззванием помиловать Джона Брауна, который мечтал освободить негров Виргинии и других южных штатов, но Джон Браун был казнен. «Моя душа сейчас удручена глубокой скорбью, — пишет Гюго Жорж Санд, — они убили Джона Брауна… И это сделала республика!»
В эти же годы Гюго выступает против порабощения малых народов, горячо поддерживает их борьбу за национальную независимость. «Рассчитывайте на меня как на писателя и гражданина, — отвечает он в 1869 году повстанцам Крита, обратившимся к нему за поддержкой. — За Грецию я отдал бы свои строфы, подобно Тиртею, и свою кровь, подобно Байрону». «Пусть Испания убирается из Америки! — отвечает он гражданам республики Пуэрто-Рико. — Куба должна быть свободна, так же как Сан-Доминго… Свобода мира — это свобода каждого народа в отдельности».
По просьбе Мадзини Гюго пишет воззвание к итальянскому народу, которое затем было переведено Мадзини и тайно распространялось по всей Италии. Оказав поддержку Гарибальди в сборе средств на приобретение оружия, Гюго выражает солидарность итальянскому народному герою: «Мы оба верим, и верим в одно и то же».
Важно отметить, что в своих письмах Гюго засвидетельствовал исключительно дружеское расположение к А. И. Герцену. «Дорогой согражданин, — обращается он к Герцену. — Я называю вас согражданином, ибо у нас с вами одна отчизна — будущее, одно гражданство — единение человечества».
В письмах Гюго, относящихся к годам изгнания, отражены самые разнообразные общественные и литературно-эстетические проблемы. Писатель
Особый интерес представляет собой письма Гюго, касающиеся вопросов литературы и искусства. Одни из них адресованы к крупнейшим писателям-современникам: Ламартину, Жорж Санд, Дюма, Беранже, Флоберу; другие — к малоизвестным писателям: рабочему Шарлю Грэнду, бочару Вигье. В числе его корреспондентов и знаменитый английский поэт Суинберн, и испанский поэт Энгуайль де Изчо, и национальный поэт Гернсея — Метивье, журналисты и редакторы самых различных издательств и газет, (в частности, газеты «Прогресс», которая издавалась на Гаити). В этих письмах Гюго постоянно возвращается к мысли о высоком назначении поэта в обществе, призванного бороться «во имя идеала». «У вас талант, у вас успех, — пишет он молодому писателю Эдмонду Абу, — отныне на вас возложена забота о душах человеческих».
В письме к Бодлеру (1859) он утверждает идею общественного назначения искусства. «У меня своя философия. Я никогда не говорил: искусство для искусства, но всегда провозглашал: искусство для прогресса… Поэт не может идти вперед один, рядом с ним должен идти человек. Человечество движется вперед теми же шагами что и искусство. А значит — слава Прогрессу».
Программным для эстетических воззрений Гюго является письмо к Шанфлери (I860). Характеризуя французский роман как «почти полную победу современного искусства», как «одно из проявлений могущества прогресса и силы человеческого гения в великом девятнадцатом веке», Гюго пишет: «У литературы девятнадцатого века останется одно только имя — она будет называться литературой демократической».
Письма Гюго к Жорж Санд проникнуты чувством глубокого уважения. Он внимательно следит за ее творчеством, отзываясь почти на каждое ее новое произведение.
Гюго совершенно чужда кастовость литературных школ. Великий романтик с восторгом приветствует такие произведения критического реализма, как «Госпожа Бовари», «Воспитание чувств». «Я люблю ваши книги, — пишет он Флоберу в 1869 году. — Благодарю вас за то, что вы мне их посылаете. Они полны силы и глубины. Те из них, которые рисуют современную нам жизнь, оставляют после себя сладкий и вместе с тем какой-то горький привкус». «Возвышенная мысль и подлинное мастерство прозаика — вот что я всегда ценю, — пишет он ему в 1874 году. — У вас я нахожу и то и другое. Читаю и буду перечитывать ваши книги».
На протяжении всей своей жизни Гюго всегда чутко улавливал в литературе все новое, горячо сочувствуя всяким исканиям новой тематики и новых форм. «Необходимо все шире раздвигать горизонты искусства — идти все выше, все дальше, двигаться все вперед», — пишет он в письме к Бодлеру.
Письма Гюго содержат ценный автокомментарий ко многим его произведениям и помогают восстановить творческую историю многих из них.
Ставя своей основной целью, чтобы создаваемые им произведения были доступными, понятными, действенными, Гюго в письмах ко многим своим корреспондентам стремится яснее раскрыть смысл, объяснить задачу этих произведений.
Интересными с этой точки зрения являются письма первых лет изгнания, касающиеся работы над «Историей одного преступления», «Наполеоном Малым», «Возмездием».
Значительное число печатаемых писем относится к проблемам, связанным с созданием «Отверженных». «Я борюсь со священником, торгующим ложью, и с судьей, пожирающим справедливость, — определяет писатель свою задачу в письме к Ламартину. — «Отверженные» задуманы мной как книга, в основе которой лежит идея братства, а венчает ее идея прогресса».