Кривич

Забусов Александр

Снежана была не в своей тарелке, утратила грозный вид и суровость. Она и сама понимала, что пасует перед гостем. Хотелось сказать отповедь на все его высказывания, да слова не хотели складываться во фразы. Все, что было наработано нею за всю сознательную жизнь, все поучения и мудрость, все испарилось в небытие.

– Мой сын, боярин Военег, отправился на охоту. Когда вернется, мы не знаем, но я мыслю, что хлеб и кров он вам предоставит. А сейчас после дальней дороги вам надлежит отдохнуть. Светелку на втором этаже вам челядь приготовила, идите, располагайтесь, а поднимитесь поутру, будет готова баня.

– Очень вам благодарны, хозяюшки.

Спать после дороги и отменной еды хотелось неимоверно. Дойдя до лавок, оба успели

раздеться, уснули на пахнувших свежим сеном расстеленных на лавках матрасах.

Усадьба оказалась не такой уж и большой, как показалась обоим ночной порой. До появления хозяина, Андрей с Веретенем изучили ее вдоль и поперек. Огромный дом был выстроен еще прежним хозяином, вернувшимся с наемной службы из Византии. Прежний боярин Лютомир, в крещении Павел, захотел выстроить в своей вотчине терем похожий на подсмотренные ним жилища византийцев, возвести нечто подобное, да как ни пыжился, большой дом, все едино получился похожим на славянский терем. То ли материал для постройки подкачал, то ли мастера умели строить только свое, но потуги не удались. Так все и оставили. Новый хозяин, получив вотчину в наследство ничего менять не стал. За кордоном он не служил, в Ростове за всю свою жизнь был раза четыре, в дальнюю дорогу сходил лишь раз, да и то по случаю женитьбы. Отцы в свое время сговорились обвенчать детей. Вот и пришлось после кончины родителя, Военегу отправляться в дальнюю дорогу за женой. Вернувшись, боярин уже года три не покидал свой кров, чаще его можно было заметить на охоте в поле или в лесу. Изредка напрягал в занятии воинской учебы свою дружину, которой у него было аж два десятка воев. Как всякий феодал разбирал непонятки между своими смердами, да и то, выступал в таком качестве больше как свадебный генерал. Хозяйство было возложено на плечи матери, боярыни Снежаны, вот уж действительно в ком была жесткая воля и холодный разум. Молодая жена, привезенная Военегом из княжества Полоцкого, красавица Яромила, в муже души не чаяла, свекрови побаивалась, но привыкла и к ней. Детей бог пока что не дал. Так и жили до приезда нашей парочки, в тихом омуте житейских радостей.

Больше по привычке, чем из прихоти, Ищенко обошел округу, рассматривал все, через призму террористической угрозы будь с чьей стороны. Ну, что поделать, привычка, вторая натура. День был такой же ненастный, как и накануне. Заметил, что частокол периметра ограды в двух местах подгнил. Бревна-то сосновые, ремонт последний был черти когда, может со времен постройки и вовсе не был. Полукругом к периметру подходил лес. Тоже, по мнению военного, слишком близко подходил. Надо бы спилить карандаши, по меньшей мере, метров на семьдесят. Очень удивился, когда увидел снаружи, у самой тыльной стены огорожи пруд - обширный водоем исчезавший очертаниями в лесной чащобе. Конечно, если оградой никто не занимался, то прудом и подавно. Он зацвел, покрылся ряской и водорослями, в нем плавали ветки и опавшая листва. Про берега и говорить не нужно - заросли высокой травой. Во, бесхозяйственность! А все потому, что не на глазах Снежаны. Небось в жару от комарья не отбиться?! Вместе с Веретенем еле продрались через непролазные колючие заросли, потом оба стояли неподвижно, отдыхали, молчали, переваривая увиденное. Где-то в ветвях леса крикнула птица. С противоположной стороны в ответку раздался подобный крик. Обернувшись, Андрей понял, что его смущало в видимой картине. Дом с этой стороны смотрелся каким-то безликим, напоминая обычную бревенчатую стенку. Не было в нем красоты.

К обеду вернулись уставшие, вымокшие как речные ондатры. За столом познакомились с хозяином поместья и села.

На первый взгляд, Военег показался кривичу несколько грузноватым, вальяжным молодым мужчиной лет двадцати пяти-двадцати восьми. С отпущенной, на взгляд Ищенко, больше меры, бородой. Широколицый, с доброй, но покровительственной улыбкой старшего по возрасту человека. Он производил впечатление сибарита и сладкоежки одновременно.

Одежда на нем шита добротно, вся из хорошей ткани. На ногах мягкие черевы из крашеной кожи, без каблуков. Походка медвежья. Скрытая физическая сила, словно по запаху чувствовалась в этом человеке. Легко познакомились, легко общались за столом во время обеда, к концу которого, Андрюха понял, что при любом раскладе пора и честь знать. Отдохнули, настала нужда отчаливать.

– 6-

"И спать охота,

и родину жалко"

Надпись на постовом столбе.

Ночь вступила в свои права, укрыв все живое темным покрывалом. Внезапно наступившая теплынь убаюкивала спящий мир едва заметным ветерком. Не спалось. Терех, старый дворовой пес, учуяв появление Ищенко на подворье, вылез из конуры. Еще раз принюхавшись, подав лапы вперед, прогнувшись, потянулся, зевнул, подняв при всем, при этом, филейную часть своего организма, выше головы. Помахал хвостом, тем самым выражая радость при виде начальства.

– Что, Кабыздох, ничего постороннего не чуешь?
– зыркая взглядом по темной стене изгороди, спросил собаку Андрей.
– Или спокойная жизнь заставила забыть о несении службы? Как говорится, кормят и ладно.

Не спалось. Внезапно не знамо откуда появившееся чувство опасности и внутреннего дискомфорта, вытащили Андрюху из теплой постели под темное, ночное небо. Усевшись на задницу, Терех через темноту вглядывался в лик, чувствовал адреналин будораживший кровь человека. Может быть думал своей собачьей головой о том, чего это не спится гостю, когда под утро самый сладкий сон.

Ну, да, ты еще поучи меня уму-разуму. Поведай, как правильно жить меж аборигенами!

Ищенко привык доверять вещуну, не раз спасавшему жизнь. Не мог просто так взять и уснуть сегодняшней ночью. Ходил по двору, маялся как неприкаянный. Вот и видно, какие разные они с Веретенем по годам. Стало ясно, что не дорос еще тот до натурального волхва, малость не доучил его Людослав. Пацан! Кольчугу напялил, теперь вон спит в ней без задних ног, все нипочем. Небось и сон добрый снится.

– Гав! Гав!
– обозвался Терех, в сторону ворот отвернув лобастую морду.

– Ну, чего там?
– задал вопрос псу.

Ответ получил от караульного, пост которого был расположен на забороле, рядом со створом.

– Зарево со стороны села!
– выкрикнул вой.
– Видно, что здорово горит!

– Может Кострому палят?
– обозвался напарник.

– Я, те дам, Кострому!
– озлился Андрей.
– Поднимай по тревоге бойцов! Боярина буди!

– Ага!

– Бего-ом!

Вот оно. Началось! Скорым шагом двинулся вдоль забора. Проверял, не спят ли бойцы на постах после праздничного возлияния. На месте ли они, и живы ли?

Усадьба пришла в движение. При свете факелов на подворье, бряцая оружием выбегали бойцы, под брех Тереха, лишившегося остатков сонливости. Появившийся боярин, на ходу опоясывавшийся мечом, задал вопрос:

– Что случилось?

– Зарево в стороне Луканино, - ответил, стоявший отдельно от всех Веретень.
– На пожарище схоже. Ежели кто напал, смерды по любому в усадьбу прибегут.

– Боярин Андрей где?

– На заднем дворе охорону проверяет.

На высоком крыльце появились обе хозяйки, встав наверху, оперевшись на перекладину перил, наблюдали за происходившим во дворе. За их спинами шмыгали челядь и дворня с какой-то поклажей в руках.

– Что думаешь делать, сын?
– прорезался в шуме беготни голос Снежаны.

– Ждать!
– за Военега ответил появившийся из-за угла терема Андрюха.
– Пока ничего не ясно.

Это была ошибка. Его ошибка! Забылся в порыве происходившего, что не он командир. Скосил взгляд на хилое воинство. В строю стояли двенадцать человек. Курам на смех! Остальные не догуляв, остались в селе. Что там сейчас с ними?

– Как это, не ясно?
– взыграло ретивое в груди Военега.