Кривич
Шрифт:
Наконец-то ночь. На небольшой поляне, неподалеку от старой, проросшей сорняком дороги, за день до голодной тошноты примелькавшейся ему, укрытой ветвями деревьев, в уютном затишье - горит костер. Маленький очаг живого огня, дарящий людям тепло и свет. Пламя, перебегая по хворосту, то бледнеет, угасая, то ярко вспыхивает, взрывается с треском, рассыпает искры. Они взлетают и гаснут, не долетев до неба. Из темноты слышится лошадиный храп, бренчанье сбруи и легкое ржанье. Печенежский начальник своим приказом расставил воинов по десяткам на какой-то определенной дистанции. Умный, блин!
Тень в отблеске костра промелькнула
Снова мигнула тень, сползла в траву. Пришлось лечь, у лошадей еще дозорный. Хорошо хоть один. Сволочные животные уже почувствовали присутствие чужака, забеспокоились провокаторы. Начинать придется с этого кадра.
Тратя время, метр за метром подползал к степняку привалившемуся спиной к шершавому стволу сосны росшей неподалеку от выпаса на полянке. Еще пару метров! Сгруппировался. Разгибаясь, в движении метнул нож в серую мишень, противника.
По звуку клинок вошел в мякоть. Человеческого крика не слышно, только лошади дружно отошли подальше, но тревогу не поднимают. Спасибо хоть так!
Приблизился. Извлек нож из тела покойника, угодил засранцу в яремную вену. "На кошачьих лапах" добрался до дозорного у костра, напарник уже дрых. С легкого замаха вонзил нож под основание черепа, придержал обмякшее в одночасье тело. Догнала мысль. Интересно кто ему удар ставил? Дальше пошло дело техники, сначала крайних, потому, что крайние, потом соседей. Кем же он был в той забытой ним жизни, ведь кровь не водица? Хорошо еще, что от такой работы не испытывает кайф. Работы! Так может быть...
Последний задергался и умер не сразу, мысли отвлекли, и рука дала сбой. Пришлось делать правку. Остальным повезло, попали в страну вечной охоты почти безболезненно! Воняло от них не на шутку, в ноздрях зачесалось от запаха пота людского и лошадиного одновременно. Вонючки, мать их так!
"Доберусь к своим, обязательно в баню пойду. Скоблиться буду часа три, не меньше! Не-е, ну это ж надо так засраться, что рядом находиться противно? Тьфу! Небось тоже великим народом себя считают"
Не таясь, побрел по темноте к схрону, издали подал голос:
– Эй, орлы! Хорош на массу давить, просыпайтесь! Айда добро оприходовать и ужинать за чужой счет!
Увидев десять трупов, разложенных у не потухшего костра, Хвощ как-то странно посмотрел на молодого. Остальные приняли все как данность. Дело житейское, мол сегодня эти, а завтра может и их очередь придет. Дед хихикнул:
– Я бывалоча в молодые года тож наваливал покойников...
Удал поняв, что ему и придется брать за рога инициативу, стал распоряжаться:
– Так, что, готовимся к ночлегу, Третьяк в дозор. Отойдешь шагов на тридцать по дороге против течения реки, может на ночь в лес и не сунутся, но все же, а то, чем черт не шутит, когда бог спит! Углеша, жрать охота, сил нет. Быстро пошустрил, нашел съестное и накрыл на всех "поляну". Если где приварок найдешь, совсем хорошо, соскучились поди, за варевом все.
– Ага, это я мигом! Щас, все будет, поснедаем.
– Давай, мухой! Хвощ, собери в одну кучу все оружие. Сом, покойников стащи
– Понял.
– Дед, а ты разберись, что у них ценного в подсумках, что из всего нам пригодиться может. Ну и чистую одежду поищи, а то на вас смотреть жалко. Одеты, как с пугала огородного отоварились. Я отдыхать до приема пищи буду. Как говорится, каждому свое!
Оседлал он их всех пятерых конкретно. Даже трусоватый Углеша без разрешения пикнуть не мог. Ночь перекантовались кое-как, но все ж часа по полтора сна урвал каждый. Утром вывел свое теперь уже не голодное, вооруженное и преображенное в печенежские шмотки воинство, на первое дело. Народ прибрался на поляне и свел лошадей по узкой тропе к реке, оставив их там, чтоб под ногами не путались.
Глядя на противоположный берег Донца, едва различимый за клубами тумана над водой, Сом подошел вплотную, умоляюще задал вопрос:
– Может держась за лошадей, переплывем на тот берег, а там по степи галопом, а? Не так уж и далеко отсюда до Черниговского княжества.
Посмотрел в добродушные глаза великовозрастного ребенка, ответил:
– Видишь ли, друг мой Сом, оно-то конечно не далеко, но опасно смертельно. То, что доехать через степь нам не дадут, я тебе еще вчера на пальцах объяснил. Так что, не бери в голову, бери в руки, слушай меня и останешься жив. Понял?
– Да.
– Все меня поняли, или кому, как Сому еще раз разжевать?
– Да, поняли.
– Вот и хорошо, тогда работаем очередных поганых. Хвощ, так, по-моему, ты их называл?
– Верно.
Вывел всех на облюбованную еще вчера позицию, расставил, как говорится по номерам. Как оказалось луками пользоваться умели все, ... кроме него. Это уже было интересно!
Конечно, рассматривать противников, как непуганых идиотов было глупо, но то, что сами степняки воспринимают их сродни зверью на охоте, это стало ясно по ночной вылазке. Печенеги на своей земле, они здесь хозяева, только эти хозяева никогда не сталкивались с тактикой партизан на территории Дикого поля. Что уж там крутилось в его черепушке, но теорию партизанской войны от щедрот своих охотно предоставил Удалу его мозг.
Сидели в засаде, ждали появления врага, вслушиваясь в звуки окружавшей природы. Буйная растительность разрослась широкими полосками кустарника по обеим сторонам дороги. Разгуляться конной лаве, излюбленному варианту действий кочевников, было в этом коридоре негде. Прошло много времени, прежде чем русичи услыхали сначала далекий перестук копыт, глухо отражавшийся и гасимый листвой. Напряжение ожидания нарастало. Показался передовой дозор - двое конных следопытов, взглядами просвечивающих маршрут движения. Эти, внимательны, тоже напряжены и насторожены, проскакали, не заметив засады, скрылись за углом "зеленой стены". Вот и ударная сила, ведомая явно не рядовым воином. Во всю ширь дорожного полотна, окруженный, скорее всего ветеранами, ехал в седле полноватый, но крепкий еще мужчина, в отличие от многих в ламинированном доспехе и шлеме восточного типа, скорее всего хазарской работы. Взгляд глаз не блуждающий, прямой, у него есть, кому вглядываться в лесные "окна". Едущий рядом с ним седовласый воин, полностью экипированный в выкрашенную черной краской кожаную одежду, кафтан и порты, заправленные в высокие сапоги, о чем-то вел беседу с патроном, жестикулируя правой рукой.