Кривич
Шрифт:
После позапрошлогоднего буйства скандинавов, светлицу отремонтировали, стены, не скупясь, отделали тканой материей небесно-голубого цвета, поломанную мебель, заменили на новую. Плотники, приложив руки и мастерство, сотворили возвышенность у центральной стены, застелили ее коврами и установили резное кресло, по примеру княжеского стола. По бокам, впритык стенам были установлены лавки обитые выделанной, крашеной кожей. На самих стенах висело со вкусом подобранное оружие и доспехи.
– Присаживайтесь, ожидайте, - предложил Андрей. Громко хлопнул в ладоши, на что
– Угощайтесь, святые отцы, - словом и жестом снова предложил он.
От этих слов, старший грек вздрогнул.
– Благодарствуем, как-то не имеем желания.
– Обидеть норовишь, чернец?
– хищная улыбка тенью промелькнула по лицу Ищенко.
– Да, что вы, и в мыслях не было!
– Тогда испей. Не бойся, не отравим, у нас нравы простые, если б хотел - я тебя просто бы зарезал. Ножом по горлу чик, и в колодец. Ха-ха-ха! Шучу.
Оба пришлых открывши рот, во все глаза смотрели на веселого русича.
– Однако!
– А, что вы хотели? Еще неизвестно с чем вы на Русь пожаловали, - Андрюха, словно приятелям, по-дружески подмигнул.
– Что? Велено пошпионить, небось?
– Сын мой, да...
– Андрей, иди делом займись. Нечего тебе здесь жеребячье племя пугать. А, вот Славку и Михаила пришли сюда. Оба мне нужны.
– Понял, командир.
При виде вошедшего славянского феодала, чернецы поднялись на ноги, поклонились.
Перед взорами византийцев предстал варяг, одетый в легкую холщевую одежду и мягкие высокие сапоги, в голенища которых были заправлены шаровары. Светлый, длинный клок волос, спускавшийся с макушки головы, был заброшен за левое ухо. Умные, голубые глаза обежали взглядом обоих пришлых.
– Присаживайтесь, уважаемые.
Сам варяг неторопливо проследовал к креслу, уселся в него.
Прежде чем сесть, старший чернец вновь поклонился боярину:
– Здравствовать тебе и семье твоей многие лета, боярин!
– Тебе тоже не хворать, добрый человек. Что привело тебя к нам? Зачем искал встречи со мной?
– Русь и империя Византийская всегда были добрыми соседями, и святые отцы в Константинополе скорбят о том, что люди, населяющие земли княжества русского вот уже много веков не приобщены к вере истинной. Родятся в грехе, живут в нем и умирают, не зная о рае небесном, в ад попадая. Мы, монахи монастырей христианских, посланы к вам патриархом, дабы нести слово Божье, помочь вступить в лоно церкви, замолить грехи, поколениями свершенные.
Открывшаяся дверь, впустила двух молодых воинов, один из которых был коротко стрижен, на голове другого раскинулась грива густых рыжих волос.
– Звал, батька?
– спросил один из витязей.
– Да, звал. Слава, подходи сюда, становись рядом. А, ты, Мишаня, сходи за Людмилой, нужда мне в ней есть. С ней сам сюда придешь. Поторопись, чувствую, разговор у нас со святым отцом долгим будет.
– Понял. Сейчас придем.
Между тем, рыжий юноша проследовал к помосту, молча встал за левым
– Как, звать-то тебя, чернец?
– Я, монах Иоанн, со мной, вот, послушник Петр. Богу нашему Иисусу Христу молимся денно и нощно, о том, чтоб ниспослал он на землю благодать великую, помог славянским племенам избрать веру новую для них, веру праведную...
– Стоп, стоп, это я уже понял. Ты расскажи мне, что в вашей империи происходит. Как здоровье императора? Не беспокоят ли границы ваши, армии восточных царей? До нашего медвежьего угла, вести доходят с большим опозданием.
Не успел разговор начаться, когда в светлицу вошел Мишка с молодой женщиной в широком сарафане, ее живот указывал на то, что не за горами то время, когда на свет появится младенец. Молодой воин по кивку боярина поставил рядом с его креслом, обшитый плотной тканью столец и, подав руку, усадил на него женщину.
– В империи, слава богу, все в порядке, правит нами сейчас мудрый базилевс. Несмотря на свою молодость, Иоанн Цимисхий уже проявил себя умелым полководцем, ведя войны в Малой Азии. Что касается его здоровья, то он здоров. Границы наши тверды, как никогда. А, помыслы императора направлены на север, он может оказать своему брату Святославу любую помощь в делах его ратных и поместных.
– А, нужна ли Святославу помощь базилевса?
– От протянутой Византией длани помощи, еще никто не отказывался, тем более империя ничего не требует взамен.
– Странно слышать мне речи твои, монах. Византийская империя неоднократно использовала в своих целях кочевников, живущих в степях Причерноморья, соседствующих с Херсонесской фемой. Руководитель внешней разведки империи - ваш великий логофет, недаром ест свой хлеб. При его непосредственном участии, чиновники министерства не раз толкали печенегов на войну с Русью, тем самым, удерживая дружины князя от дальних походов. А когда Русь не воюет, печенегов ведь можно направить и на Дунай к болгарам. Ведь так?
– О, чем ты, боярин?
– Да, все о том же, о протянутой длани базилевса. Самих печенегов можно держать арканом конных тысяч хазарского хакана. Надо всего лишь проплатить войну. Если хазары отобьются от рук - на них можно натравить гузов и аланов. Нехай колбасят друг дружку. А, в это время базилевс будет созерцать происходящее со стороны, лишь изредка подергивая нужные ему нити у марионеток. Хороша безвозмездная помощь. Ха-ха-ха! Вот и ты, монах, и сотни таких как ты, узрев, что пахнет жаренным, пришли на Русь. Ну, скажи, в чем я не прав?
Брови монаха сошлись у переносицы, черные глаза смотрели твердым взглядом в глаза Монзырева, в них отражалось противоречивость чувств и мыслей византийца.
– Откуда столько познаний у деревенского боярина? Откуда ты взялся такой умный на землях пограничных, - вырвались вопросы у чернеца.
– Я, вижу, боярин, с тобой не надо юлить и изворачиваться, можно сразу говорить о деле. Предложить тебе неплохо заработать и подняться вверх по лестнице бытия.
– Ну, и какие будут предложения у скромного монаха христианской конфессии?