Кривич

Забусов Александр

Отряд рассыпался для зачистки перед броском в порт. И надо же было случиться тому, что сунувшись в один из уличных лабиринтов, десяток с которым шел Горбыль, нос к носу столкнулся с отрядом морской пехоты византийских кораблей, охранявших район морского порта, и приданной им кентархией городского ополчения. Сразу же завязался бой. Двадцать арбалетных болтов нашли свои жертвы. Вопли и стоны раненых только раззадорили ромеев. Выбив ближайшую калитку, наворопники толпой вперлись во двор, огороженный прямоугольником каменного забора, с двухэтажным домом, выстроенным из плоской плинфы. Ветви смоковниц и орехов, зеленью листвы укрыли его черепичную крышу. Пробежав по ухоженным дорожкам, бойцы двинулись

мимо хозяйственных построек, клумб, цветника, под аркой оплетенной виноградной лозой, спешили к глухой стене, перебравшись через которую, можно было оказаться на соседней улице. Сашка задержался у раскуроченного входного проема, крикнул пытавшимся остаться с ним бойцам:

– Догоню!

Какие-то уроды вынесли на балконную лоджию факелы, зажгли светильники осветив темноту ночи, да и сама ночь превратила пространство вокруг в предрассветные сумерки, не оставив черноты полночного покрывала. Сама луна поблекла, сдвинулась с привычного места.

Горбыль почувствовал приход боевого транса, восприятие действительности перешло на другой уровень, движения ускорились, само тело раскрепостилось для боя. Сунувшихся во двор гоплитов Сашка рассеял ударами клинка, с неимоверной скоростью крутился на месте, менял положение ног, уходил из-под ударов, почти растворялся перед глазами противника, чтобы снова материализоваться в пяти шагах от того места, где был секунду назад. Граждане южного города впервые столкнулись с подобием северного берсерка. Все происходящее перед ними напоминало колдовство, но в самом плохом смысле для атакующих. Там, где прошел Горбыль, оказалась проложена улочка из мертвых тел. Но скутатов было так много, что образовав строй и закрывшись забором щитов, они оттеснили Сашку вглубь двора. Усвоив урок, стали метать в него издалека копья и дротики. В круге Сашкиного щита, подобранного с тела мертвого ромея, застряло так много копий, что он перестал быть подъемным, даже несмотря на звериную силу его владельца, стеснял движения.

Горбыль отбросил щит в сторону и снова ринулся вперед, сократив дистанцию, наносил удары и уколы в незащищенные доспехами места. В свалке умудрялся подмечать все, помогал дар перехода. Начальствующий над византийцами, глядя со стороны на происходящее, осознал истину, без щита варвар долго не протянет. Периферийным зрением, увидав, что его последний боец покинул двор-ловушку, Сашка маневрируя, отступил к тупику глухой стены высокого забора. Шаг за шагом, при этом нанося потери врагу, распаленный дракой, вспотевший так, что вдоль хребта заскользил ручей влаги, отступал. Уклонялся от пролетевших у самой головы копий, чуть не подставившись под клинок горожанина на левом фланге. Переступил через тела одного из своих в пятнистой одежде, во втором узнал проводника Жиздора, стрела попала тому в основание черепа.

Византийцы расступились, освободив место для морских пехотинцев, загородились щитами в плотном строю, и Сашка понял, что его хотят просто подставить под расстрел у стенки, но расстреливать будут бросками пик и дротиков.

В последний момент, на войне его называют момент истины, со среза стены, по гоплитам, примерявшимся для броска, тренькнул ливень болтов. Это один десяток русичей встав за стеной на плечи своим товарищам из другого десятка, дали одиночный залп. Все что смогли.

– А-а-а! Хр-р! Госп...!
– стоны, задержка, секундный шок.

Сашка не прозевал, воспользовался заминкой. Ударом ноги выбил у ближайшего горожанина, стоящего у самой стены, миндалевидный щит, клинком отвел его меч в сторону, кулаком левой руки приложился в незащищенный кольчугой живот, и когда тот согнулся, пытаясь стоя принять позу эмбриона, прыжком взлетел ему на опустившиеся плечи, оттолкнувшись от них, запрыгнул на забор.

–

Гандоны штопаные!
– бросил в народ непонятое никем оскорбление.

Все произошедшее не укладывалось в голове, настолько быстро и сюреалистично это было. В заключение Сашка из чистого хамства, показал херсонеситам неприличный жест "стахановского движения". Махнул согнутой в локте рукой с кулаком и отогнутым вверх средним пальцем, даже не надеясь, что кто-то из этих дикарей поймет язык жестов будущего. Перебросил ногу через стену и спрыгнул в объятия своих бойцов.

– Какого хера ждем?

– Тебя, батька!

– Уходим!

Пробежали мимо горевших купеческих складов и амбаров. Какой-то из десятков смог поджечь жилища в квартале портовых таверн. На самой пристани шел бой, скорее похожий на избиение младенцев. Кривичи под руководством Людогора добивали остатки корабельных команд и прислуги. Разбив топорами, устройство сифонов с греческим огнем на дромоне, подожгли его. Гурьбой влетели на хеландию, попутно добивая одиночек на палубах, затаскивали своих раненых товарищей.

– Батька, наши все...!
– Оповестил Людогор.

– Руби концы!

Нечай, с одного конца судна, Звонислав с другого, топорами перерубили причальные канаты, веслами вместе с родовичами толкнули от пристани неповоротливое для неумех морское корыто.

На пристань, гремя оружием и бряцая доспехом, вбегали толпы негодующих жителей и военных полиса, выкрикивая проклятия захватчикам и грабителям. Запрыгнуть с пристани на отвалившее судно уже было нельзя.

– Людогор, - позвал Горбыль.
– Отправь на весла по десятку бойцов с каждого борта. На кормовое поставь пару человек, но чтоб хоть приблизительно имели понятие, как им работать. Эйрика поставь, он все ж, когда то плавал.

– Найдем, батька.

– Балуй! Рылей!

– Нет Балуя. Погиб он.

– Сопли подотри, Рылей, мать твою за ногу. Закрыться с правого борта щитами. Врежьте из арбалетов по толпе. Видишь, бегут к нам, небось милостыню просить.

Слаженный залп в плотную толпу, привел к тому, что передние бегуны, поймав болты своими телами, падая на мостовую, заставили спотыкаться и падать остальную толпу бегущих. По образовавшейся свалке был произведен еще один залп, прежде чем двигавшийся черепашьим шагом корабль, смог развернуться и также медленно двинуться из Корсунской бухты.

Рассвет, вставший над гладью морскою, заставил поблекнуть краски пожара в городских кварталах, примыкающих к набережной полиса. На веслах хиландии был усажен весь отряд, включая командира. Двухпалубная хиландия пенила морскую волну, работать с парусами в отряде никто не умел. Корабль вдоль побережья курсировал на север полуострова.

– Людогор. Проверь запасы воды и съестного на корабле, - налегая на весло по левому борту, приказал Горбыль.
– Нам до места встречи еще верст сорок вдоль побережья волочиться.

Спокойное море и ясное утро позволило издали рассмотреть городские постройки, купола соборов, снующие по городу точки представляющие людей, а через пару часов, только дым над клерами. Остались позади горы Крыма, и Сашка с удовольствием отметил, что за бортом видна лесостепь, хоть иногда и со скалами вдоль побережья, это радовало глаз, после Чечни он перестал наслаждаться видами гор и красотами природы.

Плавание затянулось. Все расчеты Горбыля шли коню под хвост. Большое неповоротливое судно, рассчитанное на присутствие на нем команды умелых моряков и еще до ста двадцати человек морской пехоты, управляемое непрофессиональным кормчим, идущее на веслах с непривычными к ним гребцами, двигалось медленно, что называется, ползло по воде. И если бы у херсонеситов было чем догнать его, они бы с легкостью догнали и утопили хиландию.