Кривич

Забусов Александр

– Андрюшки больше нет. Я знаю.
– Слезы ручьем полились из глаз.

Вот и не стало ее второй половинки в этом большом, бурлящем радостями и невзгодами мире. Вспомнилась бабушка Наташа, Ленкина родная бабушка, единственный человек, заботившийся о ней после смерти отца.

Пожилая женщина, пережившая и мужа, погибшего в далеком Афганистане, еще в восьмидесятом году, и сына, сгинувшего неизвестно как в лихие девяностые, бабка сколько могла, опекала Лену, не позволяя ее опустившейся матери, своей невестке, толкнуть девочку к опасной черте для достижения своих целей, не выходящих за рамки банального добывания денег на низменные, сиюминутные потребности. Незадолго до своей кончины, Наталья Григорьевна позвала внучку. Это была их последняя встреча, происходившая в больнице, в кардиологическом отделении.

– Уйду я скоро, Леночка, ничего тут не попишешь.

Видать, столько мне прожить, на роду написано. Ты потом погорюй обо мне, одну ведь тебя оставляю.

Ленка обняв лежащую на больничной кровати бабулю, уткнувшись лицом в одеяло, плакала навзрыд. Погладив внучку по светловолосой головке, бабка заставила придвинуть ушко девочки к самым губам.

– Слушай. Останишся одна, будь сильной. Есть в тебе наш родовой стержень, не сломаешся, все выдержишь. В детский дом тебе попадать никак нельзя, поэтому, за мать свою непутевую держись, только голову на плечах имей. Настанет время, станешь взрослой, отыщется твоя вторая половинка. Предрекаю, счастливой будешь. Запомни только, твоя мать такого не обьяснит, порченая она у тебя. Жить счастливо с мужчиной, прожить с ним целую жизнь, можно лишь в том случае, если вы оба будете соблюдать несложные принципы. Конечно у мужчин они полегче, чем у нас женщин, но тут уж ничего не сделаешь, мать природа именно так распорядилась.

Бабка отдышалась, будто собираясь с мыслями, скосила взгляд на мордашку Елены, анализируя, как идет процес восприятия сказанного.

– Мужчина, что, он обязан семью материально обеспечить, да жену любить, да детей холить. Вот и все обязанности. Правда, они, мужики, не все даже догадуются, что не нужно проблемы с работы в семью тащить. Знавала я таких, вернется домой в плохом настроении, выплеснет весь негатив на голову жены, ему и полегчало. А то, что это не красит его как главу семьи, об этом он забывает. Зануда. Мужчина любые проблемы решать должен сам, а додому приходить всегда с улыбкой, с ласковым словом. Мы бабы от такого, даже внешне хорошеем, у нас за спиной крылья вырастают, хочется жить, хочется любить только мужа. Мы, женщины, существа гораздо выносливее мужчин, поэтому бог и возложил на наши плечи груз потяжелее. Нелегко содержать в чистоте и порядке семейный очаг, потом сама поймешь. Муж должен быть всегда ухожен, дети сытые и обихоженные, в гнезде уют. Да не такой как в стерильной операционной, а чтоб суженному чувствовалось, что тебя ждут, что тебе всегда рады. Но этого для счастья в семье, недостаточно. Есть существенный аспект взаимоотношений, из виду который упустишь, можешь потом пожалеть.

Бабка опять отдышалась, видно было, что устала от длинных напутствий. Девочка, перестав плакать, внимательно слушала Наталью Григорьевну, своим еще детским умом понимая, что некогда бабушке отложить этот разговор, еще эдак, лет на десяток.

– Мужчина, существо нежное, кобелиное. Ты его хоть к ноге привяжи, он все равно на сторону глядеть не перестанет. Сволочи они все, ничего с этим не поделать. Такими уж их бог создал. Поэтому, как говорила еще моя мать, держать их всегда надо за яйца. Поймаешь, вот и держи. Только нежно держи, ласково, с любовью. Если потребуется, так слегка и зубками за член прикуси, поверь, не последнее дело. Знаю, навидалась при матери всякого, чужих мужиков то та часто водит, поэтому и говорю тебе сейчас все как есть. Не будет у меня другого времени. Когда замуж выйдешь, половинку свою найдешь, помни, постель для мужа почитай на главном месте стоит. Не стоит при ласках бревном лежать, раскинув руки, от восторга постанывать да поскуливать, радуясь о себе любимой. Своего мужа радуй не только щелью между ног. Любовь в постели дело обоюдное, после твоих ласк ему не должно хотеться взглянуть налево. Вот тогда у тебя в семье и будет порядок.

Давно уж нет Натальи Григорьевны, а то о чем она говорила тогда, Ленка помнила всегда. Вот только не применить ей бабкиной науки на практике, не стало больше ее половинки на этом свете, а вернуть время вспять нельзя. Не помог науз любимому. Темная ночь и зимняя стужа поселились в душе.

Ночь. Безмятежная крымская ночь укрыла землю своим покрывалом. Свет бледной луны периодически прерывался бредущими по небу барашками облаков, и тогда становилось так темно, что глаза человека, привыкшего к ночи, не различали того, что происходит от него в трех шагах. Безветрие усилило слух, ничто не мешало уху услыхать шорох неподалеку. Еще не скоро нагретая за день земля и камни на ней отдадут поглощенное за день тепло от солнца, это произойдет позже, под утро, заставив траву

покрыться прохладой росы и в низинах подняться туманам. Но это будет потом, а сейчас низкое звездное небо зависло над морем, над сухой каменистой землей, над Херсонесом и крепостными стенами его. Даже в ночи возвышавшиеся башни в лунном свете выпустили тени в сторону старого некрополя. На стенах и башнях только что произошла смена наряда, и разводящий декарх повел смену скутатов по каменным ступеням вниз. Даже за стенами было слышно, как радостные сменившиеся с постов воины шаркают ступнями по гладкой поверхности ступеней, переговариваясь о чем-то своем. Теперь надо ждать, пока караульные пообыкнутся к стенам и бойницам, пройдутся взад вперед по отрезку стены, закрепленному за каждым из них, заглянут за блоки зубцов и бойниц на наружную сторону, загодя зная, что, как и всякий раз ничего не разглядят там. Зато снаружи, из темени ночи хорошо виден срез стены, факелы на всем протяжении внутреннего прохода освещали его, а если присмотреться и рассчитать, то можно точно определить, где в любой отрезок времени находится тот или иной караульный, периодичность их схождения. Русы, тенями скользили между плит и надгробий, между склепов и одиноких кипарисов, подобрались к стене на расстояние уверенной видимости охранников, клином схоронились на отрезке, рассчитанном для преодоления стены. Замерли, ожидая приказа командира.

Горбыль внимательно пригляделся к окружающей обстановке, в очередной раз, чертыхаясь про себя, в связи с отсутствием прибора ночного видения. Рядом засопел Людогор.

– Чего сопишь, старый?
– зашипел сотник.

Людогору, по возрасту было не больше двадцати одного года, да и весь вороп, в свое время набранный Сашкой, был не старше Людогора. Самым младшим в сотне считался Эйрик.

– Может кошку забросить, батька? По веревке взойдем на стену.

– Нельзя, Люда. Металлическая кошка в ночи будет слышна за версту. Переполошим весь курятник. Сам же знаешь, в этом месте стены из ракушечника, так что делай, как решили.

– Рылей, выдвигай свой десяток к стене. Балуй, со своими строй приступки, - зашипел Людогор себе за плечо.

– Есть!
– прошелестело в ответ.

Караульные, встретившись на маршруте, от скуки зацепились языками:

– Патрикий-то наш приезжего комита выдрал как кота, не посмотрел, что тот послан самим базилевсом.

– Да знаю, завтра отплывает в Константинополь.

– Все таки уговорил превосходительного, дать боевой корабль?

– Так ведь протонотарий фемы торговый караван снарядил, все равно сопроводить надобно.

– Это правильно, пусть уплывает. Говорят, провалил поручение базилевса. Теперь император накажет неудачника.

Обоим послышался шелест за стеной, выглянув в бойницу, как должно ничего не разглядели там. Глянули друг на друга. Все вроде тихо.

– Мыши летучие, будь они неладны, в ночи мечутся. Если не знаешь, со страху и обмочиться можно.

– Ха-ха.

– Слышал фемный протоканкелларий сегодня опять в дом к меняле поперся, старый пердун!

– За деньгами?

– Ха-ха! За сладким. Меняла с утра в Горзувиты уехал. Еврейка молодая, небось не запросто так старого дурака у себя примет, пока муж в отлучке. Ха-ха!

– Ха-ха!

Смех заглушил звуки за стеной. Металлические стержни, вложенные в арбалеты, с расстояния в тридцать-сорок метров друг за другом вгрызались в наружную стену полиса, образуя своеобразные приступки. Уцепившись за стержни, наворопники из десятка Рылея подтягиваясь, практически без шума полезли вверх по импровизированной лестнице. Миг и замерли уже на верхотуре, приникнув к бойницам. Еще миг, и двойка воинов приземлилась на внутреннюю площадку стены. Мягкие подошвы из кожи, спружинив не издали ни звука. Бросок. Легкий хрип умирающих караульных не потревожил никого. Мертвые тела аккуратно уложили под стену. Сверху, разворачиваясь из колец к подножию стены упали веревки. Очередная двойка русов проскальзывала отверстия бойниц. Вправо-влево метнулись тени диверсантов, а на стену по веревкам и штырям уже влезали очередные воины.

– Следующий десяток, - зашипел Людогор.

Из-под плит некрополя рванулись тени. Все закрутилось в бесшумном веретене, и только в самом конце произошла заминка.

– Что там?
– недовольно спросил Горбыль.

– Проводника через стену придется силой втягивать. Уж больно тучен, батька.
– Доложил десятник пятого десятка, Халява.

– Дайте ему люлей. Сам взберется.

– Боюсь, не поможет. Пудов восемь чистого веса.

– Нахрена такого брали? С ним мороки больше, чем с жидовским кагалом.