Кривой дом (сборник)
Шрифт:
Да, я понимал.
— Почему бы прямо не сказать ей об этом?
— Ты имеешь в виду Софью?..
— Да, да! Я не прошу, чтобы ты тайком втерся к ней в доверие. Нет. Узнай только, что она думает по этому поводу.
И вот на следующий день мы поехали в Свикли Дин.
Дом был очень странной архитектуры. Коттедж, то есть обычный сельский дом, разросшийся, однако, свыше всякой меры. Ресторатору из Греции он, должно быть, казался английским, но на самом деле был просто уродлив.
Из дома вышла Софья. Увидев меня, она застыла на, месте.
— Вы?!
—
Она провела меня в сад, и мы уселись на скамью.
— Ну? — спросила Софья не очень дружелюбно.
Я рассказал ей все.
Она внимательно слушала и, когда я кончил говорить, ‘тяжело вздохнула..
— Ваш отец — очень умный человек.
— Мне самому эта его идея показалась дикой...
— Нет, идея хорошая. Это единственное, что может помочь. Ваш отец, Чарльз, понимает, что я, чувствую и думаю, лучше вас. Мне необходимо узнать правду, необходимо,— сказала она страстно.
— Ради нас? Но, дорогая...
— Не только ради нас, Чарльз, но и ради собственного спокойствия. Понимаете, Чарльз, я не сказала вам вчера, но... я боюсь.
— Боитесь?!
— Да, боюсь-боюсь-боюсь! Полиция, ваш отец, вы сами — все думают, что это сделала Бренда.
— Вероятность...
— О да, это вполне вероятно, но я не думаю, что это она. Как я и хотела, вы узнали об этом деле со стороны, а теперь я расскажу вам об этом «изнутри». Бренда не из тех, кто ставит себя под удар,—она слишком любит себя.
— А как насчет молодого человека? Лоуренса Брауна?
— Лоуренс — трус и слабый человек. У него для этого кишка тонка.
— Странно.
— Мы ничего не знаем. Я хочу сказать, люди иногда ведут себя неожиданно. Мы составляем о них какое-то мнение, .и зачастую оно оказывается совершенно неверным. И все равно, Бренда...— Она покачала головой.— Она всегда вела себя очень последовательно. Я называю таких, как она, женщина из гарема. Она любит сладости, красивые платья, драгоценности, дешевенькие романы и кино. И, как ни странно, несмотря на дедушкин возраст, она восхищалась им. Дедушка был великолепен. Он умел сделать так, чтобы женщина чувствовала себя королевой, любящей султана.. Я думаю, он сумел внушить и Бренде, что считает ее очень романтичной и интересной. Всю свою жизнь он был обходителен с женщинами.
— Почему вы сказали, что боитесь?
— Потому что это так. Очень важно, чтобы вы поняли меня. Знаете, у нас очень странная семья... В нас всех определенно есть жестокость, и это меня тревожит.
— Я не понял.
— Постараюсь объяснить. Например, дедушка однажды, рассказывая нам о своей юности в Смирне, упомянул, что убил двух человек. Там была какая-то ссора, какое-то ужасное оскорбление, но тем не менее он наводил это вполне естественным. Но слушать об этом в Англии — невероятно!
Я кивнул.
— Это один вид жестокости. Потом бабушка — я едва помню ее, но много слышала о ней. Она была жестока, потому что начисто была лишена воображения. А моя мама? Она актриса и прелесть, но у нее совершенно нет чувства меры. Она из тех эгоисток, которые воспринимают жизнь только под одним углом зрения: как
Есть еще Климентина — жена дяди Роджера. Она научный работник, но тоже жестока. Дядя Роджер — полная противоположность ей: он самый добрый и очаровательный человек на свете, но у него совершенно невыносимый характер. Он постоянно раздражается и в такие минуты не сознает, что делает. Мой папа...— Она сделала долгую паузу.— Папа,— продолжала она медленно,— слишком сдержан. Никогда не знаешь, о чем он думает. Вероятно, это инстинктивная- защита от излишней эмоциональности мамы, но иногда он меня очень беспокоит.
— Дорогая моя, вы преувеличиваете. По-вашему, каждый способен на убийство,
— Да, даже я!
— Не может быть!
— О да, Чарльз, я — не исключение. Я допускаю мысль, что могла бы убить... Но.если бы убила, то только за что-нибудь очень значительное...
Я рассмеялся. Софья тоже улыбнулась.
— Может быть, я дура, но вам необходимо узнать правду о смерти дедушки. Ах, если бы это была Бренда...
Мне вдруг сдало очень жаль Бренду Леонидас.
Глава 5
К нам приближалась высокая женщина, небрежно одетая.
— Тетя Эдит,— предупредила Софья.
Я встал.
— Это Чарльз Хейворд, тетя Эдит. Моя тетя, мисс де Хэвиленд.
Эдит де Хэвиленд было около семидесяти. Загорелое лицо, небрежно заколотые седые волосы и проницательный взгляд.
— Здравствуйте,— обратилась она ко мне.— Я слышала о вас. Как поживает ваш отец?
Удивленный, я ответил, что хорошо.
— Я знала его еще мальчиком. Очень хорошо знала его мать. Вы похожи на нее. Вы приехали помочь нам или наоборот?
— Надеюсь, помочь,— ответил я, чувствуя себя чрезвычайно неловко.
Она кивнула.
— Ваша помощь нам пригодится. Дом так и кишит полицейскими. Некоторые мнe особенно противны. Мальчик, который посещал приличную школу, не должен идти в полицейские. Вчера у Мраморной Арки видела сына Майры Койнель. Он регулировал уличное движение! Прямо не знаешь, на каком ты свете.
Потом обратилась к Софье.
— Тебя искала Нэнни. Что-то насчет рыбы.
– — Черт возьми! Придется позвонить по телефону.
Она быстро направилась к дому. Мисс де Хэвиленд и я последовали за ней.
— Не знаю, что бы мы делали без таких вот Нэнни. Почти у всех своя старая «Нэнни». Они стирают, гладят, готовят, очень преданны. Эту я выбрала сама много, лет назад.
Она вдруг нагнулась и злобно дернула какую-то травку.
— Какая гадость этот вьюнок! Давит, запутывает, и вы даже вырвать его не можете — он уходит под землю.
И она принялась изо всех сил каблуком втаптывать травку в землю.
— Плохо дело, Чарльз Хейворд,— сказала она, глядя на дом.— Что думает об этом полиция? Хотя я, наверное, не должна задавать таких вопросов. Странно как-то, что Аристида могли отравить, и странно думать о нем как о покойнике. Я никогда не любила его, но не могу привыкнуть к мысли, что он умер... Дом. кажется, таким... пустым.