Кризис доверия

Кузнецова Светлана Владимировна

— На базаре в воскресный день?!

— Хватит. Все равно же не сойдемся во мнении, поругаемся только.

— Поинтересуйся у бойцов, что именно придавливало купюру, когда они вошли, — резко сменил тему Кир.

— Хочешь сказать, мои ребята… — в голосе Вадима обозначилась искренняя обида и подозрение — неясно чего больше. В чем-то Кир даже разделил его недовольство, но выяснить сейчас было главнее, нежели пощадить чьи-нибудь чувства.

— Если бы купюра лежала на столе просто так, ее нашли бы на полу. Сквозняк, Вадик. Отвлекись уже от страха

перед миром мертвых — кстати, ты замечал, что такой испытывают только последователи авраамических религий? — и включи мозг.

— Да твою же нелегкую, Кирилл! Пошли! — Вадим, резко развернувшись, направился в многострадальный подъезд и именно туда, куда Киру не хотелось.

— Слушай… — уже было начал он, но Вадим остановился у соседней квартиры, сорвал защитную ленту и открыл перед Киром дверь.

— Подожди там. Только ничего не трогай.

— Разумеется.

Квартирка представляла собой студию. Кто сотворил подобное в старом доме, для подобных перестроек не предназначенном, и зачем, вряд ли теперь удалось бы выяснить. Есть люди, которые любят отправлять естественные нужды в полях, а неуютно пристроившись под кустом. Вот и с личной жизнью у них также. Кир не представлял, как можно спать на кухне, в ванной и в туалете одновременно.

— Хм… — проговорил он, рассматривая ярко-изумрудный унитаз, притаившийся за ширмой. — Здесь жил человек с отбитым напрочь обонянием, не иначе.

— Почти центр города, Кирилл. Для сдачи в аренду каким-нибудь пафосным идиотам — самое то.

— Можно подумать, пафос заглушает аромат дерьма при готовке пищи.

— Ты не поверишь, но вполне может! — Вадим рассмеялся каркающим нервным смехом и приказал: — Жди!

Ну… ждать так ждать. Кир не стал спорить, хотя поначалу и не понял, почему о результатах его подозрительности Вадим не сообщит по телефону. Затем мельком осмотрелся и сообразил: официально к расследованию его допускать нельзя, а вот привести, куда надо, и дать посмотреть — еще как. Что, собственно, Вадим и сделал.

К стене с выцветшими, местами подранными обоями, примыкал станок по металлу, на расстеленном возле него брезенте располагались металлические пруты. Судя по всему, убийца жил здесь довольно долгое время. О том же говорил электрический чайник на аккумуляторных батареях (удобная, можно сказать, незаменимая вещь в походно-военной жизни) в углу, неожиданно-дорогой сервиз на трехногом столике и спальник посреди комнаты. Продуктов, как и оберток от них Кир не заметил.

Пока осматривался, Вадим вышел, а затем также незаметно вернулся в явно ухудшимся настроении.

— Эксперты все здесь осмотрели, не бойся наследить, но и не наглей. Чует мое сердце, дело у нас все же отберут.

— А у счастливчиков могут оказаться свои эксперты. Доказывай потом, что не имеешь отношение к парнокопытным подотряда мозоленогих, — сказал Кир, повернувшись к Вадиму.

С лица он спал еще сильнее, хотя, казалось бы, куда больше? Под глазами резко обозначились мешки, губы Вадим теперь поджимал зло, а брови сошлись на переносице.

— Убийца

соблюдал чистоту, — заметил Кир, — довольствовался малым, но, когда удавалось, предпочитал роскошь. Вензеля и прочие завитки на чашке и чайнике мыть не ленился, пол в квартире почти блестит, а обои не переклеил. Почему?

— Извращенец и психопат, — сказал, точно выплюнул Вадим.

— Эй?

— Пошло все! — процедил он сквозь зубы.

— Да, видимо людской отдел еще и в плане разочарованности в представителях своей расы сильно уступает нашему, — произнес Кир, уже поняв, что не просто так наговорил на коллег. — Что они прихватили?

— Пол-литра фангской крови в бутылке из-под пива.

В темном стекле сангри хранилась долго. Она вообще продукт универсальный: на температурные условия не реагировала, на срок хранения — тоже, не терпела только прямых солнечных лучей.

— И тебе по телефону так прямо и признались? — не поверил Кир.

— Я звонил главному, а потом его заму, в службу собственной безопасности и, на всякий случай, Виктору Викентьичу, — пояснил Вадим, хотя мог бы и не делать этого.

Действовал он по инструкции при обнаружении должностного преступления, совершенного коллегами. Вот только в фангском никому и в голову не пришло бы поставить в известность начальство — сами бы нашли, поговорили и решили, чай не маленькие советов спрашивать, и жертву обстоятельств всегда способны отличить от мрази.

— А там все в курсе уже, — продолжил Вадим, — просто мне пока не звонили. В патрульной двойке новичок — совсем зеленая девка по фамилии Желторотик, замечу, вполне говорящей и ее характеризующей, да Гришка Косых, ну, ты о нем знаешь.

— Угу, — еще бы нет, если именно Кир был тем «гадом», что не потерпел этого человека в своем отделе. По официальной версии, поскольку человек, мечтающий стать фангом, не должен работать с делами, связанными с сангри. По неофициальной… просто Косых был дрянной, мерзкой и алчной тварью.

— Так вот, Косых напел Желторотику про больную мать, та и растаяла: прикрыла глаза на кражу. Матери, разумеется, никакой и не было, Гриша-то детдомовский.

— Продать решил?

— Хуже. Оказался сущим идиотом. Нашли его в комнате отдыха полчаса назад с инфарктом. Перед тем, как сердце отказало, он успел грамм двести сангри вылакать.

— Туда ему и дорога, — проговорил Кир, нисколько не сожалея об этой смерти. — Все же естественный отбор существует — долго идиоты не живут, — и это к лучшему.

— Угу, — согласно покивал Вадим. — То-то Желторотик сюда сунулась.

Кир пожал плечом и поторопил:

— И что дальше?

— Поехали к Грише на квартиру, допросили жену, нашли кипу религиозно-мистической литературы на тему того, как человек мутирует в фанга.

— Докатился, — Кир поморщился. — Кстати, Вадим, дела Дмитрия я у тебя не прошу, но вот макулатуру эту, будь добр, передай к нам официально. Только подобной ереси в городе не хватало.

— Под статью за оскорбление чувств верующих только не загреми.