Кризис совести

Франц Рэймонд

После возвращения единственной работой, которую Рене смог найти, была работа грузчика на сталелитейной фабрике. Поскольку физически он был не очень крепким человеком, здоровье подвело его уже на второй день, и он попал в больницу. Позднее он нашел другую работу, и, как только финансовые проблемы были улажены, они с женой немедленно вернулись к «пионерскому» служению, затем к работе в районе и округе, и, наконец, их пригласили работать в Бруклине, в штаб–квартире; Рене стал руководителем Служебного бюро и заботился о нуждах всех испаноязычных общин в Соединенных Штатах, которые насчитывали около 30000 Свидетелей. Он служил там, пока в 1969 году не забеременела его жена, и они вынуждены были оставить «вефильское служение».

Рене сказал мне, что постарается остаться в Нью–Йорке не потому, что ему нравится город, а потому, что он хотел

бы попрежнему быть полезным для штаб–квартиры. Получилось так, что через несколько лет он работал для Общества два дня в неделю, выполняя переводы на испанский язык, руководя записями драматических представлений на испанском языке для использования на конвенциях, частично выполняя функции окружного и районного надзирателя в испаноязычных общинах Нью–Йорка. Некоторое время он провел в Португалии, и, когда португальские общины развились и окрепли, он, немного подучив язык, начал помогать и им.

Я серьезно сомневаюсь, что за 30 лет членства Рене в организации у кого–либо в Пуэрто–Рико, Испании или Соединенных Штатах были причины для недовольства его служением. Будучи по натуре довольно мягким, он в то же время был человеком принципа; он научился быть твердым, не становясь, однако, при этом жестким или резким. Даже при сложившейся ситуации, о которой будет рассказано позднее, я сомневаюсь, что кто–то из работавших с Рене Васкесом будет отрицать, что это описание является честной и правдивой оценкой его характера. Если у него и был какой–то заметный недостаток, то, как признавал сам Рене, он заключался в его чрезмерной уступчивости: он никогда не отказывался что–то сделать для других, особенно для Общества, Сейчас Рене считает, что от этого пострадала его семейная жизнь.

Один пример: они с женой несколько лет работали без отпуска, и Рене решил поехать в Испанию отдохнуть. Незадолго до предполагаемого отъезда позвонил Харли Миллер,, глава служебного отдела, и попросил Рене заняться кое–какой работой именно в это время. Рене решил, что должен на это согласиться, поскольку он и раньше никогда не отказывался от заданий «Господней организации». Его жена поехала в Испанию со своей мамой.

Рене жил неподалеку от аэропорта Ла Гуардия, и члены Руководящей корпорации, включая Харли Миллера, часто просили встречать и отвозить их в Вефиль, когда они возвращались из поездок. Какие–то самолеты прибывали уже заполяочъ, иногда и под утро. Рене настаивал на том, чтобы и меня встречать таким образом, и я соглашался из–за нашей давней дружбы — до тех пор, пока не узнал, в какой степени другие использовали его готовность помочь. По–моему, его эксплуатировали, пользуясь его добротой. С тех пор, за редкими исключениями, я старался добираться до Вефиля другими средствами.

Мне кажется, что, если бы можно было узнать мнение Руководящей корпорации о том, кем были главные участники «заговора против организации» (для подавления которого они приняли такие радикальные меры), все показали бы на нас троих — Эда, Рене и меня. Тем не менее, втроем мы не собирались ни разу. За весь описываемый промежуток времени я, можеть быть, два раза подолгу говорил с Рене; то же можно сказать о разговорах Эда и Рене. Какую же зловещую деятельность мы вели? А вот какую: мы просто обсуждали Библию как друзья, притом друзья давние.

В тот день, когда вечером Рене зашел к нам в комнату, он посетил семинар для старейшин, организованный Обществом. Мы поговорили о его впечатлениях, которые были, в основном, благоприятными. Однако во время разговора он сказал: «У меня такое ощущение, как будто мы поклоняемся цифрам. Мне иногда хочется вообще отменить отчеты». Под отчетами он подразумевал систему, согласно которой каждый Свидетель сдавал листок бумаги, на котором указывал, какую «свидетельскую» деятельность провел, включая затраченное время, распространенную литературу и т. п. [176] .

176

Невозможно отрицать то значение, которое придается этим отчетам. Каждый Свидетель отчитывается перед своей общиной, каждая община — перед филиалом своей страны, каждый филиал посылает подробный ежемесячный отчет в международную штаб–квартиру, где эти отчеты объединяются, выводятся средние цифры, определяется процент роста. Отчеты изучаются с таким же живым интересом, с каким большая корпорация изучает цифры роста производительности,

рост своего бизнеса; всякие отклонения или снижение числа отчитывающихся Свидетелей, а также количества часов их деятельности пли распространенной литературы становятся причинами беспокойства. Представители филиалов чувствуют себя неуютно, если в их стране ежемесячные отчеты не показывают прироста или, еще хуже, выявляют снижение.

Я вспомнил некоторые моменты, прозвучавшие на предыдущей районной ассамблее о «вере и делах», и мы поговорили об этом; кроме того, мы упомянули о том, что апостол писал по этому поводу в Послании к Римлянам. По–моему, учение апостола прежде всего призывало к утверждению людей в вере; когда это произойдет, последуют и дела — ибо подлинная вера действенна и активна так же, как и подлинная любовь. Можно постоянно заставлять людей выполнять определенные дела, и они могут осуществлять их под этим давлением. Но где свидетельство, что тогда эти дела побуждаются верой и любовью? И если дела мотивируются не верой и любовью, насколько они будут угодны Богу?

Казалось очевидным, что дела веры должны быть спонтанными, а не систематизированными, подчиненными определенной форме; их нельзя выполнять просто из–за следования некоему расписанию деятельности, составленному другими людьми. В упорядоченной организации работы нет ничего плохого, но она не должна принуждать людей и развивать комплекс вины в каждом, кто ей не следует. Чем теснее люди пытаются следить за жизнью и деятельностью братьев–христиан, тем успешнее они вытесняют всякую возможность для веры и любви побуждать и управлять их делами. Я признал, что гораздо труднее утверждать людей в вере и в любви к Писанию, чем просто выступать с ободряющими речами или вызывать у слушателей чувство вины; но, судя по тому, что написал апостол, этот более трудный, основанный на Писании путь и был единственно мудрым.

Таково было содержание нашей беседы. Письменные отчеты Свидетелей послужили его началом, но в дальнейшем разговоре они не фигурировали. Когда я позднее встретил Рене, он сказал, что, начав смотреть на вещи в свете учений Павла, приведенных в Послании к Римлянам, он с гораздо большим удовольствием выполняет свою работу окружного и районного надзирателя и его беседы со старейшинами обретают новый смысл.

Через несколько недель мы с женой были приглашены к нему на обед. Хотя в течение первых лет жизни в Нью–Йорке наши две супружеские пары вместе посещали одну испаноязычную общину в Куинсе, позже наши встречи стали единичными, случайными. И до и после обеда Рене хотел поговорить о значении Послания к Римлянам. Так же, как в разговорах с женой, хоть и в меньшей степени, я чувствовал, что должен отвечать на его вопросы, а не избегать определенных тем. Мы были знакомы 30 лет; я знал, что он серьезно изучает Библию. Я говорил с ним как друг, а не представитель организации; и при обсуждении Слова Божьего я считал, что прежде всего обязан Богу, а не людям, не организации. Если бы я не рассказывал людям о том, что считаю ясными учения Писания, то каким образом я мог бы повторить слова Павла к ефесянам, записанные в Деян. 20:26–27:

«Посему свидетельствую вам в нынешний день, что чист я от крови всех; ибо я не упускал возвещать вам всю волю Божию»

Павел знал, что именно поэтому о нем распускали злостные сплетни в ефесской синагоге [177] . Я предполагал, что и мои слова могут привести к подобным результатам.

Среди других отрывков мы С Рене обсудили начало восьмой главы Послания к Римлянам (о котором говорится выше в этой главе). Мне было интересно, что с учетом всего контекста он думает о ст. 14, о сыновних отношениях с Богом. Он никогда раньше не рассматривал этот стих в контексте (что, пожалуй, можно сказать почти обо всех Свидетелях Иеговы), и теперь, когда он прочитал этот стих, его реакция была совершенно неадекватной. То, что другим покажется очевидным, может ошеломить Свидетеля Иеговы, как откровение. Рене сказал: «Я годами чувствовал, что противлюсь Святому Духу, изучая христианское Писание. Бывало, я читаю, примеряю все к себе и вдруг останавливаюсь с мыслью: «Но это все не для меня, а только для «помазанных».

177

См. Деян. 19:8, 9.