Крокодилия
Шрифт:
Когда подошло время, и я почувствовал, как мой разум скручивает и заполняет некая цель, я напрягся и выскользнул в мир из своего маленького темного пруда. Я повис в воздухе, как освежеванный кролик, кровь закапала из моего носа и пальцев. Меня положили на руки матери, и я дотронулся до ее груди, оставив вокруг соска кровавый отпечаток. Я слышал голоса, воркующие мое имя, дарящие мне подлинность на странной, новой планете. Мать поцеловала нежный пушок на моем черепе, и ее слезы потекли по моему лицу.
— Новое начало, — произнесла она.
— Куда это ты собрался? — поинтересовалась сестра, когда я, помывшись и побрившись,
— Выпить. С другом.
— С этим психом-соседом, — подсказал Стивен.
— Нет. Не с Билли. С другим.
— Придешь поздно? — спросила Анна.
— Не знаю. Но если не вернусь ночевать, не волнуйтесь.
— Избыток секса вреден для мозга, — заметил Стивен.
— Вот почему ты и стал слабоумным, мой мальчик, — Анна ткнула его в бок, и они поцеловались. — Ну тогда до завтра. Развлекайся.
— Ладно.
Вечер с Сэмом был великолепен. Мы немножко выпили, потом вышли поесть, потом опять вернулись к нему. Он жил с матерью, но друзья, как он объяснил, часто у него оставались.
— Ах вот как? — сказал я. — Так я всего лишь один из многих, так?
— Нет. Просто одноклассники и все такое.
В его комнате было полно моделей самолетов и комиксов. Мы рухнули на постель и лежали обнявшись.
— Я живу с мамой, — рассказывал он. — Отец умер пять лет назад. С тех пор мы с мамой очень дружим. У нее своя жизнь, у меня своя, но мы рассказываем друг другу абсолютно всё. Она так молодо выглядит, моя мама. В школе все думали, что она моя девушка или сестра. Ей можно дать двадцать пять. Честно. Она работает продавщицей в телевизионном магазине, и, ясное дело, мужики к ней пристают каждый день. Так что проблем с мужчинами у нее никогда не было. Судя по всему, она сейчас где-то гуляет, завтра ей не надо на работу. Ее зовут Джойс. Надеюсь, утром она придет, и вы познакомитесь. Тебе она понравится. И ты ей тоже.
— Мне кажется это странным. Такие тесные отношения с матерью…
— Ну она мне не просто мать. Она мне и друг тоже. У нас нет друг от друга секретов. Я ей рассказываю всё.
— Всё?
— Абсолютно. Слушай, у меня нечего выпить. Только чай и кофе. Но если ты голоден, я могу тебе сделать бутерброд.
— Вот всё, что я хочу, — я притянул его к себе.
— Вот так вот сразу, без предисловий?
— Рассказа о твоей маме было достаточно, Сэм.
— Хорошо, Доминик.
Секс с ним был не таким плавным, как с Билли. Я стал понимать, как сильно Билли все контролирует. Но, несмотря на смущенные смешки и неловкость, с Сэмом было много чувственней, много нежнее. Мы говорили друг с другом, пока занимались любовью. Мы узнавали друг друга. Секс делал нас обоих счастливыми и прекрасными. Это было совсем не так, как с Билли. Два разных мира. Когда я занимался сексом с Билли, я хотел удовлетворить себя, а с Сэмом хотел удовлетворить его, породниться с ним, защитить его, и, когда я услышал, как он стонет от оргазма, я почувствовал, что плачу по нему, мое сердце сминает жажда любви к нему. Его тело было мягким и гладким, и когда он лежал после любви, глядя мне в глаза, я сжимал его руки, целовал пальцы и шептал его имя в ладонь.
Мы уснули, сплетясь, как близнецы в утробе.
Утром в дверь постучали.
— Сэм? Сэм?
Женский голос.
Я вскочил с кровати.
— Не волнуйся, — сонно заворочался Сэм, — это всего лишь моя мама. Не волнуйся.
Я лег, натянув простыню до шеи.
— Входи,
Она вошла, неся на подносе чай и тосты.
— Доброе утро, дорогой. Я слышала голоса ночью.
— Это Доминик, мама.
— Приятно познакомиться, Доминик.
— А вы, миссис…
— Просто Джойс, мой дорогой. Как насчет чашки крепкого чая? Такой чудесный день сегодня. Солнце сияет, небо голубое, и очень, очень жарко. Мне надо сбегать в магазин. Потом вернусь. Ты останешься обедать, Дом? Обязательно оставайся.
— Э… нет, спасибо. Не сегодня. Мне надо возвращаться.
— Ладно. Я положу тебе полотенце в ванной. — Она погладила Сэма по подбородку. — А вам не мешало бы побриться, молодой человек.
— Знаю, знаю.
— Ну ладно, теперь можешь вдоволь целовать Доминика. — Она улыбнулась мне. — Приходи еще, Доминик. Может быть, в следующий раз удастся поболтать подольше. Мы обязательно с тобой подружимся. Я не сомневаюсь.
— Конечно, — согласился я. — Очень надеюсь.
— Пока, пока, мои птички.
И она отправилась в магазин.
— Потрясающе, — сказал я.
— Знаю. Давай-ка, бери тост. Мама как всегда навалила больше, чем нужно. Тут просто целая буханка.
— Да, спасибо.
После завтрака я принял роскошную горячую ванну. Сэм брился у раковины. Я наслаждался нашим союзом. Встретив его, я стал другим человеком.
— Увидимся сегодня? — спросил Сэм, когда я уходил.
— Конечно.
— Заходи ко мне. Часов в девять.
— Ладно.
В дверях мы поцеловались.
— Будет чудесный день, — сказал Сэм.
Первым делом мне надо было повидать Билли. Он открыл дверь, коротко кивнул. Он был уставший и небритый.
— Входи. Я нарисовал еще десять крокодилов. Дом становится просто фантастическим.
Так оно и было. Огромные, тщательно выписанные крокодилы, переливающиеся красками, перебегали со стен на потолок. Это был словно храм бога рептилий.
— Ты не ночевал дома, — заметил Билли, вытирая кисти.
— Ездил навестить родителей.
— Ясно. Ну и как они?
— Неплохо. А ты чем занимался?
— Рисовал. Слушал радио. Спал. Ждал тебя.
— Честно говоря, Билли, я не думал, что ты заметишь. Ты ведь ко всему относишься так небрежно.
— Да, я заметил. Что тут сказать. Так и есть. Я не ревную или что-то такое. Ты можешь делать, что хочешь. Нас друг с другом ничего не связывает. Но, действительно, вчера я немножко ревновал. Могу признать. Я привык видеть тебя, даже не очень это замечая. Так что это комплимент. Для тебя, разумеется. Неожиданно вчера я понял, что уже полночь. Я заглянул тебе в окно, и там не было света. И я подумал: либо он спит, либо его нет дома. И когда я решил, что тебя все-таки нет, я почувствовал легкий всплеск ревности. Это комплимент, знаешь ли. По крайней мере, тебе следует его принять.
— Билли. Ты единственный. Сам знаешь.
— Правда? Ты приходишь сюда такой счастливый после единственной ночи, которую провел не со мной. Не знаю, что и думать.
— Ты не веришь мне?
— О, насчет меня не беспокойся. Я просто шучу. — Он снова принялся чистить кисти. — Меня это не так уж волнует. Можешь делать, что хочешь. Мне все равно.
Я понял, что Билли нравится разыгрывать обиженного любовника так же, как он разыгрывал пылкого. Он наслаждался драмой, поскольку глубоко внутри его вовсе это не волновало. Он использовал это как катализатор, как способ получить энергию.