Кросс по грозовым тучам
Шрифт:
Когда Тиму понадобилась помощь, лысый веселый дядька ювелир появился в голографической проекции у столика и помогал советами, следил за работой. Можно прямо сейчас вызвать хозяина лавочки, чтобы тот провел мастер-класс для изоморфа. Рассказал, что значит создавать собственными руками человеческие вещи. Но не хотелось видеть Виктора Ивановича рядом с Иртом, будь он в Москве, Киеве или Квебеке. Видеть прошлое рядом с настоящим.
— Если тебе ничего не нравится, давай уйдем.
Полные губы изоморфа презрительно изогнулись, но он медлил. Тим догадывался почему — ему не
Изоморф резко развернулся и шагнул к выходу. Гнев распирал буграми ростков плечи и спину. С виду как обычный любитель накачать массу тела. Пусть уходит. Тем лучше — меньше денег снимут со счета капитана второго ранга за посещение ювелирной мастерской. А вот Тиму уходить не хотелось. Ночь приближалась неумолимо.
Какое-то время они опять двигались молча, без цели. В центре Манилы сгустившаяся тьма прореживалась цветовыми пятнами жилых и развлекательных строений, огням фонарей над лавками — шезлонгами и трассерами пешеходных тротуаров. Теплый ветер приносил запахи жасмина, магнолий и морской снеди, а с ней и обрывки разговоров людей, разместившихся в полумраках веранд.
— Нужно свернуть с тропы в пустую Нишу, и там ты снимешь защитную пленку, Чага.
Достаточно глухого приказа, чтобы под коленями появилась слабость. Пугало то, что он реально готов снять силовую защиту прямо здесь. По чужому желанию. Не Тим, конечно, а Чага, который все время ворочался в мыслях и под сердцем.
— Я… тут рядом есть гостиница, — проговорил он тихо.
— Гостиница — это пустующая Ниша? Без визгливых голубатов?
Белесые глаза с красным контуром зрачка смотрели сверху и насквозь — два проема ледяной проруби. Чага кивнул.
— Тогда поспеши, дружок, а то задержка меня расстроит.
Ирт поднял руку, чтобы прикоснуться. Не в состоянии сопротивляться движению, Тим коротким мыслеприказом убрал защиту, но наткнулся на презрительную, все понимающую усмешку монстра.
— Поспеши в гостиницу, я сказал.
Короткий приказ заставил сразу развернуться и поспешить. Где-то рядом, в глубине ночного города торчало сиреневое веретено башни. Гостиница найдется за ближайшей развилкой. Хозяин двигался за спиной. Ждал. И Чага не имел права ошибаться и задерживать. Его дело — быть полезным. И тогда оплетут благодатной болью.
Створ развлекательной галереи открылся точно на развилке, предлагая варианты пути. Из него вывалились два высоченных парня в форме курсантов Военно-воздушного училища. Хохоча во все горло, с айсбордами за спинами. Холодный, трезвящий мысли воздух вырвался из галереи вслед за курсантами. Тим помедлил и неожиданно для себя резко развернулся и вбежал внутрь, под светлый, прохладный свод.
За каждым поворотом легко найти игру или занятие по душе. Здесь, когда-то давно они с Реем отрывались по полной. Но теперь не до веселья. Кожа горела, и он чувствовал, что позади движется, догоняет его собственное чудовище. Жгучие желания сбежать и сдаться рвали на части. Какой глупостью было
В примыкающем туннеле появился затянутый толстым льдом водоем. У самого борта виднелась только одна лунка. Он прыгал раньше в такие ради забавы. Пока ты ныряешь вниз, в студеную воду, огромная льдина над тобой смещается. Чтобы выбраться, нужно быстро отыскать единственный выход в высветленном до хрусталя льду.
Мучительно хотелось уйти под лед, чтобы не жгло кожу. И лучше не выплывать. Он не сможет найти лунку, просто не захочет. И тогда очнется уже на станции скорой помощи, чтобы этот день начался сначала. Пусть это трусость. Но больше никаких походов к Ларскому. Алекс прав — его место на терапии для психов.
Тим подбежал к краю и прыгнул в прорубь.
****
Зверушка опять пыталась сбежать. Бросилась в переходы человеческих ниш, а потом прыгнула в ледяную дырку.
Гнилой медергом! Когда же Чага не врал, пожри его Просторы?!
Когда снял свою невидимую пленку и стал вкусно пахнуть? Когда смотрел влажными глазами? Видно, что мечтает о ростках в утробе. Или не врал, когда важно расхаживал по тесной Нише мертвых превращений, показывал украшения на отросших пальцах? Говорил нагло, задирая вверх смешной человеческий подбородок.
Зверушка не смела врать на Орфорте. А здесь? Земля что-то испортила в нем, отравила слабый мозг испарениями мертвых вещей. А теперь вид точно отравленный, — смотрит на Ирта из ледяной дырки, судорожно вдыхая воздух сквозь посиневшие губы. Над тонким носом напряженная складка, а в глазах неясная дрянь. Какое подобрать слово из бродящего в соках человеческого языка? Тоска. Это слово — тоска. Когда из Просторов возвращаешься с пустыми ростками. Когда не с кем слиться в Поясе Холода. Ничего. Ирт пожрет своего Чагу, разорвет его плоть — пусть земная зверушка не тоскует от одиночества.
Он выбросил ветви, обхватил мокрые плечи и шею и дернул дружка на себя. Сейчас Чага открыт — у холодной кожи не ощущалось упругого давления силового поля. Ирт поставил его рядом, удерживая на месте. Синеватые губы беззвучно шевельнулись, но уродливая пленка не не отталкивала. Скользнул ветвями по облепившим лицо волосам, по щеке и шее. Бешеные клетки ростков рвались наружу. Но он давил пульсацию в центре туловища, чтобы удержаться, не проткнуть Чагу. Не сейчас. Ирт Флаа на охоте в чужих смердящих мертвечиной Просторах и должен получить зверушку целиком. Без потерянного лоскутка. Поэтому нужно затаиться и ждать.
— Это не гостиница, дружок? — спросил он, мягко выдыхая воздух из пор. Так делал Ру, когда хотел кого-нибудь успокоить.
— Не гостиница, — ответил Чага и провел рукой по своей невзрачной одежонке.
Хотел разгладить? Спустить вниз струи сырости?
— Тебя согреть, Чага?
Инстинкт подсказывал Ирту, что не стоит менять форму, обтекать собственность, когда рядом ползают другие земляне. Но здесь, у ледяной чаши, не было никого.
— Нет.
Чага яростно мотнул головой, и холодные капли полетели в Ирта.