Кроссворд для Слепого
Шрифт:
— Посмотри, какое милое украшение, — говорил он, указывая на массивный серебряный браслет.
— Из украшений я признаю только золото, — отвечал Омар.
Навстречу афганцу и французу шел полный невысокий мужчина в годах, в белом костюме и купленной тут же на распродаже самодельной соломенной шляпе. При ярком солнце лицо его терялось в тени, были видны лишь идеально подстриженные густые черные усы. Камера Макса работала, хотя он и не смотрел в окуляр. Мужчина, проходя рядом с Омаром, вложил ему в руку записку, после чего принялся изучать сувенирные открытки с видом Витебска на проволочном
Глеб, уже теряя афганца и француза из виду, завел двигатель и медленно поехал за ними среди толпы гуляющих людей. На лобовом стекле его машины красовался пропуск: «Проезд всюду». Под сиденьем Сиверова лежал пистолет с глушителем.
«Вряд ли мне придется сегодня им воспользоваться, — думал Глеб, — слишком много народу. Омар осторожен, еще ни разу не появлялся в безлюдном месте, только на публике.»
Черный «мерседес» медленно проехал мимо Омара и Фурье, и объектив телекамеры отразился в тонированном стекле. Глеб доехал до поворота, завернул за угол и остановил машину. Пистолет сунул в карман и поспешил вернуться. Он потерял шах-Фаруза и его спутника из виду всего секунд на двадцать, но этого времени хватило, чтобы произошло следующее.
Держа в руках расписной глиняный кувшин с еще не оторванным ценником, стоял у прилавка сорокалетний мужчина. Его стриженые виски чуть тронула седина. На нем был немного помятый джинсовый костюм, чувствовалось, что к этой одежде мужчина не привык, она мешает ему, сковывает движения. Куда органичнее смотрелся бы на нем военный мундир, сшитый в хорошем ателье. Он немного удивленно смотрел на спутника Омара и даже не подозревал, что камера на короткое время запечатлела его.
Когда афганец поднял голову, мужчина чуть заметно кивнул ему и тут же быстро зашагал по улице. Омар шепнул охраннику пару слов на ухо по-арабски и тут же радостно воскликнул:
— Кажется, это то, что я искал.
Он взял в руки первую попавшуюся картину, безвкусную, написанную анилиновыми красками, — нарисованный всего за несколько часов пейзаж Витебска, залитый лучами заходящего солнца.
— По-моему, она ничего. Хотя я не разбираюсь в живописи, — и он сунул картину в руки Максу Фурье.
Тот, конечно, не был экспертом, но кое-что в искусстве понимал, как всякий творческий человек.
— По-моему, мазня, — убежденно произнес Фурье и поднял голову.
Он был уверен, что Омар стоит рядом с ним, но на его месте почему-то оказался охранник. Шах-Фаруз исчез.
— Где Омар? — спросил француз по-русски.
— Просил подождать, — спокойно отвечал охранник, мерно жуя резинку. Его лицо не выражало никаких чувств, будто так и должно быть. — Он сказал, что сам вас найдет.
Омар же, тем временем избавившийся от спутника, миновав проходной двор, уже выходил на другую улицу.
Сиверов видел Фурье, видел охранника, но те его не интересовали.
«Куда же подевался афганец? Неужели заметил слежку?»
Омара нигде не было. И чтобы не потерять последнюю нить, Сиверов решил держаться поближе к французу.
«Должен же афганец вернуться?»
Шах-Фаруз тем
Место для разговора было выбрано удачно, от тротуара беседующих отделял широкий газон, густо засаженный можжевельником, туей и розовыми кустами. Мужчина в джинсовом костюме держал себя подобающе: спина прямая, взгляд властный, как и положено заместителю министра обороны Беларуси. Сам он был родом из России, попал в Минск за год до провозглашения независимости в звании полковника, понял, что тут сможет достичь высот, какие в России ему и не снились. Вот уже два года он носил погоны генерал-майора и занимал должность заместителя министра обороны.
— Генерал Бартлов, — рассмеялся Омар, — вы бы лучше что-нибудь попроще надели. На джинсового мальчика вы мало походите.
— Так меня труднее узнать, — улыбнулся генерал-майор, — даже родная мать прошла бы мимо меня.
— Неужели вы родились в военной форме?
— Нет, родился в рубашке, а форму надел чуть позже, в Суворовском училище, — и тут же генерал-майор с отвращением отставил расписной кувшин. — Извините, жена у меня подобную дребедень любит, ей купил.
— Конечно, нужно же чем-нибудь оправдаться, вернувшись со «Славянского базара». По всему чувствуется, вы любите свою жену, — взгляд афганца сделался насмешливым.
— Какого черта вы притащили с собой французского журналиста? — вспылил заместитель министра обороны. — Я еле улучил момент, чтобы дать вам знак о встрече.
— Восток — дело тонкое, — улыбка блуждала на губах шах-Фаруза. — Мало того, что я пригласил его, я еще и слил ему информацию о том, как переправляется стрелковое оружие через границу.
Глаза генерал-майора округлились:
— Зачем?
— Мы с вами, генерал — преступники, — спокойно говорил афганец, — международные преступники. И если уголовник совершил убийство, что он делает?
— Не знаю, — немного растерялся Бартлов.
— Он ввязывается на улице в пьяную драку и садится в тюрьму, чтобы исчезнуть на несколько месяцев из поля зрения милиции. Он француз, поэтому и сольет информацию западным спецслужбам. Груз в худшем случае досмотрят в Клайпеде. Здесь у нас крыша надежная, нам ничего не грозит.
— Мне подсказали, будто бы Макс Фурье работает на французские спецслужбы, поэтому и так рвался встретиться со мной.
— Что ж, посмотрим, по какому каналу всплывет информация о фуре, груженной автоматами. Так мы и вычислим, на кого он работает.
— Мне не нравится ваш стиль работы. А если арестуют Новицкого?
— Его арестовать может только белорусский КГБ. И будьте уверены, Бартлов, если груз задержат в Клайпеде, не пройдет и двух часов, как сами белорусские чекисты Новицкого ликвидируют.
Генерал-майор сидел задумавшись, понимая, что по большому счету Омар прав.
— Пока будут отслеживать груз, пока будут готовить операцию, мы и провернем то, о чем договаривались. Вашей жене кувшин не понравится, — внезапно переключился Омар на другую тему и потер пальцем край декоративного кувшина, — обожжен плохо.