Кроссворд для Слепого
Шрифт:
— Сейчас, сейчас, — говорила она и, уже прицелившись, чтобы подрезать микроавтобус темно-синего цвета с надписью «McDonald's» и мордой клоуна с ярко-красным, как стекло на светофоре, носом. — Раз, два? три, свет зелененький, гори! — глядя на растянутый в улыбке рот клоуна, выкрикнула Софья Ивановна Куприна, поворачивая баранку влево, затем вправо.
Все это она делала на скорости шестьдесят пять километров в час. Стрелку на этой цифре она увидела тогда, когда пыталась проскочить в разрыв между микроавтобусом и троллейбусом, вымытым и сверкающим, словно только сегодня
Машина по инерции пронеслась несколько метров и попала под троллейбус, смятая сильным ударом микроавтобуса. Последнее, что увидела Софья, — это лицо водителя микроавтобуса и лица пассажиров троллейбуса, застывшие, словно рыбы в аквариуме, за задним стеклом.
Раздался ужасный скрежет рвущегося, раздираемого металла. Посыпалось выбитое стекло. Машину Софьи смяло. Каким-то чудом уцелевшая сирена включилась сама собой. «Тойота» сигналила без остановок почти две минуты.
Когда приехала «Скорая» и милиция, когда сбежалась куча людей, Софья Ивановна Куприна была уже мертва.
— Твою мать, дура! Куда же ты лезла? Твою мать! — потрясая кулаками и размазывая кровь по лицу, кричал водитель микроавтобуса «McDonald's». — Троллейбус же привязанный, он же никуда не увернет! Зачем ты щемилась? Вот дура! Баба за рулем — это смерть на дороге. Если не она кого-нибудь придушит, то ее обязательно задавят, как жабу.
Сотрудники ГИБДД ходили, мерили рулетками, матерились абсолютно беззлобно, составляли протокол. Женщина — водитель троллейбуса смотрела на машину «Скорой помощи», на пульсирующий синим цветом фонарь и плакала. Слезы струились по ее щекам, губы были ярко-красными, как цвет носа клоуна на микроавтобусе.
Гаишник ее пытался успокоить, поглаживал по плечу и говорил:
— Ну что ты, дура, ревешь? Все уже закончилось. Кончай реветь и подпись поставь.
Женщина попыталась поставить подпись, держа шариковую ручку грязной рукавицей.
— Да сними! — сказал сотрудник ГИБДД.
— Что снять?
— Рукавицы, дура, сними! И не реви, подписывай, да смотри, чтобы ни одна капля на протокол не упала!
— Какая капля?
— Слезы твои.
В двенадцать ноль-ноль в галерее «Мост» раздался звонок, и сотрудники узнали, что Софья Ивановна Куприна полчаса тому назад погибла в дорожно-транспортном происшествии и сейчас ее тело везут в морг. Сотрудники галереи были в шоке и тотчас принялись ссориться и спорить, кто должен отыскать Олега Петровича и сообщить ему трагическую новость.
ГЛАВА 18
Фима Лебединский приготовился к встрече московского гостя. В два часа дня он уже ходил вокруг заброшенного двухэтажного дома, стоящего в овраге, кричал и бросался камнями в бродячих собак и котов, которых в овраге водилось великое множество. Водка и пиво стояли в ванне, наполненной водой, и Фима уже один раз слил воду и наполнил ванну свежей.
Он поглядывал на дорогу.
«Только бы не приперлись мои музыканты! Пронюхают, что у
Джип Олега Петровича Чернявского долго колесил по Витебску. Водитель выспрашивал у прохожих, где находится необходимая ему улица.
В конце концов Олегу Петровичу вся эта езда по провинциальному городу надоела, и он позвонил Фиме. Тот был на крыльце, когда затрещал телефон. Фима вбежал, схватил трубку, боясь, что не успеет, но ему повезло. Олег Петрович был настойчив.
— Лебединский слушает, говорите! — громко крикнул в трубку Фима.
— Добрый день, — услышал знакомый голос Фима. Слышимость была настолько отчетливой, что Ефиму даже показалось, человек даже не звонит, а говорит ему прямо в ухо. — Не могу отыскать улицу,
— Овраг знаете? Вы где?
— Мы возле амфитеатра.
— Это совсем рядом. Ладно, будьте там. У вас какая машина?
— Черный джип.
— А номера? — поинтересовался Фима.
— Номера российские, — услышал он в ответ.
— Стойте там, я сейчас сам появлюсь. Семь минут.
— Хорошо.
Олег Петрович сказал, где они будут стоять, у какого входа и с досадой сплюнул себе под ноги:
— Придурок какой-то!
— Когда похороны? — поинтересовался водитель, глядя на мрачное лицо шефа.
— Какие похороны?
— Нашего эксперта.
Чернявский передернул плечами:
— Когда приедем в Москву, я разрулю это дело, а сейчас не знаю.
— Это же надо! Она неплохо водила, — принялся рассуждать шофер Олега Петровича о водительских талантах Софьи Ивановны Куприной.
— Да уж, говорят, водила хорошо, правда, я с ней никогда не ездил.
— Это же надо!
Но тут водитель увидел выражение лица шефа и понял, что лучше на эту тему разговор не продолжать, а смолкнуть.
Через семь минут появился Фима в своем старом черном костюме, в запыленных ботинках. Верхняя пуговица синей тенниски была расстегнута, лицо Фимы было коричнево-красным, на лбу поблескивали капельки пота. Увидев шикарную тачку, Фима чуть дар речи не потерял. Такие машины в Витебске редкость: огромная, хромированная, с тонированными стеклами, величиной с маленький автобус.
«Могучее авто!» — решил Фима, изображая приветливую улыбку и вытирая потные ладони о брюки.
— Здравствуйте! Это вы Олег Петрович? — обратился он к водителю.
— Нет, это не я. Олег Петрович, вас!
Чернявский стоял с другой стороны машины. Дверь была открыта, из салона слышалась негромкая музыка.
— Здравствуйте. Ефим, — обратился Чернявский к Фиме, протягивая руку.
Фима угодливо кивнул, изображая всем своим видом преданность, подобострастие и некоторую отчужденность.
— Ну как это вы не смогли до меня добраться? Вы бы не улицу искали, спросили бы, где живет Ефим Лебединский, и вам здесь каждая собака рассказала бы, как до меня добраться. Меня в Витебске и по области все знают, у меня свой оркестр.