Крот 3. Сага о криминале
Шрифт:
Она с улыбкой смотрела на него.
– А я не хочу.
– Почему?
– Не знакомлюсь на улице.
– Хорошо, не на улице. Зайдем в ресторан.
– С незнакомыми мужчинами в ресторан не хожу.
– Тогда начнем знакомство в машине! – Парень показал на припаркованный рядом «ягуар».
– В машину тем более не сажусь!
Шалва взмахнул руками:
– Но где я тогда могу с вами познакомиться?
Оксана продолжала улыбаться.
– Хорошо… Меня зовут Дуня.
– Дуня? – удивился
– Вот видите. – Оксана попыталась обойти его. – Я знала, что вам даже имя не понравится.
Он снова перекрыл ей дорогу.
– Нравится! Все нравится! Имя, лицо, фигура – все нравится. Меня зовут Шалва. Я – грузин.
Она смотрела на него не мигая.
– Что ты хочешь, грузин Шалва?
– Встретиться.
– Зачем?
– Влюбился… У меня никогда не было такой красивой русской девушки.
Она улыбнулась:
– Спасибо.
– Клянусь! Я буду на руках вас носить! Я недавно приехал с Кавказа и совсем здесь один… К дяде приехал. Знаете, кто мой дядя? Он очень знаменитый.
– Кто же ваш знаменитый дядя?
– Маргеладзе! Вахтанг Маргеладзе! Не слышали?
Оксана от неожиданности напряглась, но тут же овладела собой:
– Не слышала.
Шалва даже подпрыгнул:
– Вай! Вы что, девушка? Вы не слышали Вахтанга Маргеладзе?! Самый богатый человек Москвы! И самый мужественный.
– Как интересно, – кокетливо произнесла девушка. – А вы его племянник?
– Племянник. Родной! Так что, сядем в машину? Она отвела его руку.
– Не все сразу. В следующий раз.
– Я умру.
– Постарайтесь этого не делать. Продержитесь до следующего раза.
– Когда?
– Через пару дней. Ресторан «Прага».
Оксана назвала время встречи, развернулась и грациозно зашагала прочь. Шалва смотрел ей вслед, сжимал кулаки и чуть не стонал – девушка ему очень понравилась.
Через несколько кварталов Оксана огляделась, вошла в телефонную будку, опустила карточку, набрала номер.
– Это я… Есть интересная информация. Лучше сегодня. Или завтра. Хорошо, буду ждать… Нет, все хорошо.
Повесила трубку, огляделась и зашагала дальше.
Никитка метался по комнатам, не понимал, что с ним происходит, взывал к помощи:
– Мамочка! Мне плохо! Помоги, мамочка!
Нина в отчаянии бегала за сыном, пыталась удержать его, плакала:
– Что же мне делать, сынок? Чем я могу помочь? Ну скажи мне!
– Укол! Они мне делали укол, и было хорошо! Укол, мама!
– Сейчас, сынок! Сейчас приедет доктор! Потерпи!
– Не могу, мамочка! Не могу! Не хочу жить! Ненавижу! Всех ненавижу! Помоги, мама!
В дверь раздался звонок, Нина оттолкнула охранников, втащила в квартиру немолодого доктора:
– Что-то надо делать, Иван Сергеевич! Помогите! Побыстрее,
– Сейчас, милая, сейчас… – Тот принялся торопливо открывать саквояж. – Все понимаю… Мигом.
До слуха доносился плач ребенка.
Иван Сергеевич взял необходимые медикаменты и шприцы, попросил:
– Подождите здесь, Нина Ивановна. Буквально пару минут. Сейчас ему станет легче.
Пантелеева присела за стол, в отчаянии уронила голову на руки.
Никитка затих, и вскоре к Нине вернулся доктор, присел рядышком, погладил руку женщины. Она подняла на него глаза.
– Плохо, – тихо произнес Иван Сергеевич.
– А как же быть? – спросила она так же тихо, сквозь слезы.
– Безусловно, надо лечить. Но это проблема… Мальчик слишком мал, чтобы владеть таким инструментом, как воля. Он целиком подчиняется физическому и душевному дискомфорту, который возникает при наркотическом дефиците… А здесь – даже при лечении – нужна именно воля. Мощная воля!
– Но нельзя же колоть его каждый день по нескольку раз. Он так погибнет.
– Безусловно… Значит, срочно в клинику.
– Может, и вылечат?
– Может… Но вам предстоит свою жизнь целиком посвятить сыну. Это очень тяжелый крест, Нина Ивановна.
– У меня нет другого выхода.
– Понимаю. Поэтому будем молиться.
Следственный изолятор, в котором содержалась Анна, находился при одной из главных тюрем Москвы – Лефортовской.
Кузьмичева старательно обыскали две молодые сотрудницы, прошлись по всем карманам и обуви металлоискателем и только после этого жестом указали на дверь комнаты для свиданий.
Сергей сел перед толстым пуленепробиваемым стеклом, стал ждать.
Наконец тяжело загремела входная дверь и на той стороне стекла возникла Анна в сопровождении женщины-конвоира. Она была худая, бледная, с подчеркнуто прямой спиной.
Села напротив мужа, и некоторое время они просто молча смотрели друг на друга.
– Здравствуй, Сережа.
– Здравствуй, Аня…
У нее стали наполняться слезами глаза.
– Как ты?
– Не знаю… – вздохнул Сергей. – Кручусь.
– С дочерью вопрос решил?
– Да, она у твоих родителей… – Кузьмичев помолчал, внимательно глядя на бледное лицо жены. – Я не буду спрашивать, почему ты на это решилась.
– Не надо, – кивнула она. – Ты должен сам все понимать.
– Я понимаю, Аня… И не только понимаю. Я тоже в ответе за случившееся.
– Знаю… – Анна вытерла слезы. – Я все знаю, Сережа… За эти дни я о многом передумала. Жаль только, что не увижу больше свою девочку.
– Увидишь.
– Нет, – она помотала головой. – Я ведь убила человека. А это не прощается… – Просяще посмотрела на мужа. – Можешь пообещать мне?