Кротовский, может, хватит?

Парсиев Дмитрий

— Ух, какая жинка сочная, — сказал один из них, — Второй раз к вам приходит.

— Только оченно строптивая наверно… — предположил второй

— Что строптивая, это верно, — усмехаюсь, — А вы в прошлый раз ее видели разве?

— Видели. Только мешать не стали. Угрозы от нее не чувствовали. А в окошко она к вам с такой нежностью стучалась…

— Отставить болтовню, — к нам подошел старший патруля, — Подключайте периметру.

— Включили уже. Вся периметра на охвате.

— Вот что, казаки, — перехватываю

инициативу разговора, — Что видели эту женщину здесь, прошу не распространяться.

— Мы с пониманием, — сказал старший, копируя Осадчего, — Сами догадались, что такая барынька к вам не за забавой прибегает.

— Верно понимаете. Она мне принесла новости… довольно тревожные…

— Слухаем.

Я пересказал казакам те же самые факты, что перечислила мне Ева, и они перешли к точно такому же заключению. Собственно, они даже ждали чего-то подобного от Спайдера. Теперь их опасения только подтвердились.

— Звоните Осадчему, — сказал я, — Докладывайте, а я тоже своим позвоню.

Во второй половине дня в особняк вернулись Анюта с дедой.

— Сигналки Кеша установил, — сказала Анюта, — Я их с Березниковым там оставила. И Комаринский тоже остался.

— Все правильно. Так мы и решили, — подтверждаю, — Комаринскому не разорваться. Он и в Лучково должен добычу макров охранять, и стену, и цех.

— Он еще и дорогу от Лучково до цеха под присмотром держит, — добавил Филиппыч, — Дважды в день ходят. И матерьялы для цеха доставляют и прокорм для каторжан. Оно только кажется, что рота — это много.

— Комаринский нам отлично помогает. За северное направление я более-менее спокоен. Ну а здесь в городе мы можем опереться только на казачество.

— Не извольте сомневаться, — отозвался старший патруля, — Мы не подведем. Англичашкам спуску не дадим. Сегодня еще подкрепление в ваш особняк прибудет.

— Спасибо, что напомнил. Надо Фемку опять за продуктами отправлять… Фемка!

— Здесь я, хозяин.

— Скажи-ка мне, дружище, на тебя в лавке еще не смотрят косо, что ты по два раза в день за покупками туда бегаешь?

— Так я это, хозяин. Говорю, что часть продуктов в цех отвозим. Мол работников кормить. А про то, сколько казаков в особняке, я помалкиваю.

— Ну и молодец. Шила в мешке не утаить, конечно. Но лучше, чтоб не знали, сколько бойцов у нас здесь находится.

— Так что, хозяин. Я пошел? — Фемка уже держит в руках объемистую корзинку.

— Обожди. Одного тебя отправлять опасно.

— Так я же задками через заросли. До Крысючихинской лавки тут рукой подать.

— Это не значит, что тебя не срисовали… Матвей Филиппыч, присмотрите за Фемкой.

— Присмотрим, — кивнул деда.

Когда ушел Фемка, а следом за Фемкой ушел деда, ко мне обратился старший патрульный.

— Поговорил с Осадчим через тую трубу. Он подтвердил, что англичане ружья и патроны к ним без оплаты отдают.

А еще знаете, что?

— Пока не знаю.

— Наши тоже попробовали ружьями отовариться… так не дали, черти клетчатые. Слободским они, видите ли, не отпускают… доверия к нашему брату у них, видите ли, нету. А то мы не знаем…

Рассуждения казачьего пластуна прервала пара выстрелов в дуплет.

—…рядом совсем, — вскрикнул тот и выбежал из гостиной.

За ним побежали остальные казаки. Я тоже поспешил следом. И уже не сомневаюсь. Фемку все-таки кто-то подкарауливал. Вот прям чувствовал. Уж больно он удобная цель… беззащитная.

Мы выбежали за потайную калитку и я увидел, как Ева вместе с бледным перепуганным Фемкой ведут Филиппыча, поддерживая его под руки. Рубаха у деда в крови.

— Что случилось?

— Спокойно, — сказала Ева, — Все живы… но Матвей Филиппыч ранен.

— Фемку караулили?

— Меня зарезать хотели, — испуганно поведал сторож, — А дед как дал по ним из ружжа. Одного наповал убил… а второй на него кинулся… и ранил.

— Убежал второй тать? — спросил один из казаков.

— Не успел, — мрачно ответила баронесса, — Я вовремя прибежала. Там два тела на тропинке. Вы бы оттащили их подальше.

Казаки пошли оттаскивать мертвые тела, а мы занесли деду в гостиную и уложили на диван.

Шокированный Фемка совершенно ошалел, видя как «новая Крысючихинская работница» обращается ко мне на ты, раздает указания казакам и ведет себя совершенно по-хозяйски. Она разрезала рубаху, осмотрела рану и покачала головой.

— Да вроде неглубоко он пырнул, — деда попытался свести ножевую рану к пустяку, — Вскользь прошло.

— Прошло, может, и вскользь, — не согласилась баронесса, — Только ножичек у него ядом заправленный. Я такие вещи сразу чую… так что лежите смирно. Сейчас пощипет…

Она с силой сжала ладони и зашептала какое-то заклятие. Из сведенных вместе ладоней на рану закапали темно-зеленые густые капли. Из раны пошел дымок. Матвея Филиппыча проняло. Он застонал протяжно.

— Ты что ж творишь, Гадюка? — возмутился он, — Будто каленым железом к ране.

— Противоядие так действует. Терпите, Матвей Филиппыч. Заодно и прижгем… Иглу с ниткой несите мне…

Фемка убежал за иглой и ниткой. А я не удержался от вопроса.

— Ева, а ты целить умеешь?

— Я же мастер ядов, — она начала сводить пальцами разошедшиеся края раны, — Любой яд может быть лекарством, а лекарство — ядом. Наш род всегда был целительским.

Вот уж удивила меня баронесса Гадюкина. Не знал, что она еще и целитель. И тем не менее. Управлялась она очень ловко. Глядя, как она провела обеззараживание иглы просто обтерев ее пальцами, как зашивала рану точными, уверенными и безжалостными движениями профессионального хирурга, я невольно перешел на тонкое видение и… обалдел.