Кровь ангелов

Казаков Дмитрий Львович

Декстер, точно, Декстер, пошел вниз, нелепо кривляясь и подпрыгивая на каждой ступеньке.

– Там, где я, я не один, дыдын-дыдын! Тут со мной братишка рядом, музыкальным вертит задом! – завопил он, и из полумрака выступил еще один карлик, с гитарой в руках и в черной обтягивающей шапочке.

«Синистер», – вспомнила Эльтирия.

– Это еще что за балаган? – пробормотал центурион растерянно.

Обе игрушки по обыкновению внутреннего двора были почти обнажены, их единственной одеждой являлись трусы. Белые стройные тела

неестественно блестели в свете фонаря, и казалось, что они изготовлены из пластика, глаза на морщинистых лицах мерцали золотом, словно у кошек.

– Это не балаган, барабан-буридан! – наставительно сказал Декстер, а Синистер ударил по струнам. – Это кровавый, легавый, гугнявый тилли-бом бой насмерть, ясно?

– Стреляйте в них, стреляйте, – сказала Эльтирия, чувствуя наваливающуюся дурноту, вялое безразличие.

– Нет, моя госпожа, так не пойдет! – закричал Декстер, и лицо его исказила хищная усмешка. – Были времена, когда вы трахали нас, а теперь наступила наша очередь! Понятно?!

– Огонь, огонь… – просипел Сарвент так слабо, точно боролся с приступом удушья.

Затрещали лучевые ружья, но карликов не оказалось там, где они только что стояли.

Декстер швырнул фонарь в ближайшего преторианца, раздался звон, и горящее масло потекло по лорика сквамата. Сам же в невероятном прыжке отскочил в сторону, а непонятно как оказавшийся рядом с Эльтирией Синистер обрушил гитару на голову центуриона.

Через мгновение вокруг забушевал кровавый ураган.

* * *

– Не могу я вас пропустить, моя госпожа, – твердит декурион, огромный и могучий, словно медведь, растерянно моргая голубыми глазами, а за спиной его топчутся двое простых воинов.

Шестая, «Варварская» когорта, одна из лучших среди гвардейских.

– Но ведь нет запрета, чтобы мне попасть в эмпориум? – спрашивает Валерия.

– Есть приказ никого не пускать, – понуро отвечает декурион.

Всякий в Империуме знает пословицу «встал на пути у сивиллы, иди копай себе могилу», но солдат на то и солдат, чтобы исполнять то, что ему прикажут, несмотря на всякие эти… обстоятельства.

И декурион готов умереть, но не отступить, не пропустить никого дальше той развилки, которую он охраняет.

– Хорошо, – говорит Валерия. – Мы…

Сейчас она произнесет кодовую фразу, и две послушницы, что, потупив глазки, стоят за ее спиной, пустят в дело стрелометы. Третий применит она сама, и эти парни, так некстати загородившие дорогу, на пару часов погрузятся в крепкий, полезный в любом возрасте сон.

Но сивилла не успевает даже произнести первое слово.

Громыхает, стены прыгают в стороны, по полу бегут трещины, и что-то тяжелое бьет в грудь. Валерия осознает, что летит, успевает сгруппироваться и перекатиться и падает мягко, без неприятных ощущений.

Боль и пульсация в барабанных перепонках, негромкий стон рядом.

– Ох ты, ешкин прыщ, – говорит кто-то,

а затем ругается так, что сивилла понимает едва ли треть слов.

Понятно, один из преторианцев жив.

Но что происходит? Взрыв? Но кто и зачем, ради всех миров, его устроил?

Валерия осторожно приседает на корточки, а удостоверившись, что конечности в порядке, поднимается на ноги. Забрызганная кровью стена, Данжела, что уже никогда не полетит на Арканус для финального испытания… шевелящаяся Гизли, чье лицо залито красным, пытающийся встать декурион.

Уводящий влево проход цел, а тот, что тянется вправо, превратился в ограниченный завалом тупик: фрагменты облицовки, каменные блоки от пола до потолка, и все это присыпано серой пылью. Прямой путь в дворцовый эмпориум перекрыт, а это значит, что нужно искать обходной.

– Гизли, ты как? – сначала надо помочь выжившей послушнице, и сивилла вновь опускается на колени.

Ссадина на лбу, еще одна, кровь течет обильно, но обе вроде бы не очень опасные. Куда хуже то, что одна нога девушки неестественно вывернута, и это означает перелом колена.

– Вы живы? – это декурион, он рядом и вроде бы не пострадал. – Что произошло?

– Я тоже хотела бы это знать, – бормочет Валерия. – Запроси своих командиров, у вас же должна быть собственная связь, вдруг центурион или трибун что-нибудь знают!

Она почти кричит, впервые за много лет Домина Каос на грани того, чтобы потерять самообладание.

Даже для нее все, что происходит здесь и сейчас, слишком.

– И давай аптечку, у вас она должна быть, – продолжает сивилла уже тише. – Девушке еще можно помочь.

– Да, конечно, – пока декурион возится, можно глянуть, как там дела у Эльтирии.

В платье, приготовленное Валерией для бывшей фемины, вшиты несколько камер, и они передают изображение на ипсе-транслятор, напоминающий древний монокль. Нужно только извлечь его из кармана, убедиться, что прибор не пострадал, и вставить в глаз.

Сивилла приглядывается, и в мгновение забывает о раненой послушнице, о том, что происходит вокруг.

Эльтирия недвижно стоит у подножия широкой лестницы, а вокруг нее бушует схватка. Два полуобнаженных карлика голыми руками рвут на куски облаченных в лорика сквамата преторианцев, опытных и умелых, отлично вооруженных и обученных воинов, и те выглядят беспомощными, как новорожденные.

На пол шмякается вырванная с корнем рука, катится голова с выдавленными глазами, один из большеголовых недомерков разражается жутким лающим смехом, блестят его желтые глаза.

Валерию тошнит, желудок подскакивает к горлу.

Во время сеансов ирунаре она видела всякое, наблюдала громадные сражения, но такого не встречала никогда, и встречать не могла – впервые на ее глазах людей убивали не другие люди, пусть даже необычные, выращенные или трансформированные для войны, а «птенцы» Орлиного Гнезда.