Кровь цветов
Шрифт:
Нахид очень тронуло мое состояние.
— Моя лучшая подруга, прости, что моя беда так глубоко растревожила тебя. Не позволяй моему невезению замутить твою кровь.
Я быстро соображала, как объясниться.
— Мне просто хочется, чтобы ты была счастливой, — сказала я. — Рассказанное тобой надрывает мне сердце.
Слезы показались в ее глазах, и мои тоже заволокло дымкой. Но если слезы Нахид были смешаны с благодарностью за дружбу, мои таили скрытую вину.
Последний призыв на молитву задрожал в воздухе, возвещая, что мне пора идти. Я оставила
А как же наша ночь наслаждений? Он позволил мне благодарить его, пока не пропели петухи, принимая все мои дары, словно они его по праву. Моя кровь бурлила, я шла все быстрее и быстрее через квартал Четырех Садов, пока не налетела на сгорбленную пожилую женщину с палкой и должна была извиниться, что потревожила ее.
Я слышала, как в кустах вопила кошка, наверное, в ожидании самца, почти как я. Я никогда не желала ничего, кроме замужества за добрым человеком. Почему я должна оставаться девкой для удовольствия, а Нахид, у которой и так есть все, будет постоянной женой? Почему изо всех жителей Исфахана ее мужем должен стать Ферейдун?
Когда я добралась домой, кухарка услышала мои шаги и позвала меня в кухню.
— Ты что-то поздно, — упрекнула она. — Помоги нам чистить укроп.
— Оставь меня в покое! — огрызнулась я.
Кухарка так удивилась, что уронила нож.
— И ты управляешься с такой ослицей? — спросила она мою матушку.
Я не обратила на нее внимания и пронеслась через внутренний дворик к нашей комнатке. Как мог Ферейдун подписать брачный контракт, ничего мне не сказав? Он не знал, что Нахид моя подруга, но сокрытие такого важного шага показало, сколько я на самом деле значу в его глазах.
Когда на следующий день Ферейдун вызвал меня, я пришла в его дом, но не разрешила Хайеде и Азиз мыть меня, умащать благовониями или расчесывать мне волосы. Теперь, когда мое положение восстановилось, они снова побаивались меня. Они упрашивали и умоляли меня, пока я не накричала на них и они не ушли, перепуганные. Я сидела в маленькой комнате, где мы раньше дурачились, и ждала Ферейдуна, не сменив уличной одежды. Я была так разгневана, что чувствовала, как накаляется вокруг меня воздух; щеки мои пылали.
Когда Ферейдун появился, он заметил мое необычное одеяние, но не сказал ничего. Сбросив тюрбан и туфли, он отослал прислугу. Потом уселся рядом и взял мою руку.
— Послушай, джоонам… — начал он, словно хотел что-то объяснить.
Это было впервые — он сказал «душа моя».
Я не дала ему продолжить.
— Ты меня больше не хочешь, — сказала я.
— С чего это мне тебя не хотеть? Особенно после той ночи.
Он улыбнулся и попробовал развести мои колени. Я крепко сжала их.
— Но ты женишься.
— Я должен, — сказал он. — Не волнуйся: больше ничего не изменится.
Его
— Так ты собираешься жить с нами обеими?
— Конечно.
— Ты не представляешь, какие сложности это вызовет.
— Почему?
— Нахид — моя лучшая подруга.
Он выглядел воистину потрясенным.
— Из всех женщин Исфахана…
— И она не знает, что у нас с тобой сигэ.
— Отчего?
— Моя семья хотела сохранить это в секрете.
Ферейдун пожал плечами. Твоя семья волнуется о своем общественном положении, — сказал он, — но люди такое делают сплошь и рядом.
— А на твоем положении это не отражается?
— Мужчина может жениться так, как ему нравится, — ответил он.
Я поглядела на его дорогой халат синего бархата, расшитый золотыми соколами, и в этот миг он, казалось, владел всем, а у меня не было ничего.
— Какое значение имеет то, что думают люди? — сказал он. — Жены, которые любят друг друга, могут помогать друг другу с детьми и другими женскими делами.
— Я даже не буду твоей настоящей женой!
— Это тоже ничего не значит.
Я промолчала. Для меня это очень много значило. Замужество за богатым мужчиной вроде Ферейдуна сняло бы все мои трудности. Я ждала, надеясь, что он попросит меня выйти замуж, но он не сделал этого.
Ферейдун обнял меня, но я не отозвалась.
— Этого хочет мой отец, — сказал он, согревая мое ухо своим дыханием. — Ему всегда хотелось союза с известной исфаханской семьей. Возможно, это помогло бы его назначению губернатором провинции.
Я не ответила. Он никогда не сделал бы предложения семье Нахид, если бы их дочь не была такой ослепительной.
— Она красавица, — обозленно сказала я.
— Я слышал про это, — ответил он. — Через день-два я встречусь с ней и увижу сам.
Ферейдун принялся оглаживать мои щеки своими мягкими ладонями.
— Я ничего о ней не знаю. Но с того момента, как мы встретились и ты приказала мне не смотреть на тебя, ты мне нравишься. Многие женщины притворились бы вежливыми и ускользнули, а ты показала мне свой острый язычок. Я восхищаюсь твоими черными волосами и смуглой кожей, словно двумя сортами темного бархата. Я думал, ты слишком юна, чтобы быть одной из дочерей Гостахама, и, когда мальчишка вернулся, я заплатил ему за рассказ о тебе. Когда я нанял Гостахама сделать мне ковер, я попросил вплести туда талисманы, потому что хотел, чтобы узора коснулись твои пальцы. Увидев ковер на станке, сверкающий драгоценными камнями, я решил — ты будешь моей.
Впервые мое сердце дрогнуло от его слов.
— Я никогда не знала, почему ты меня захотел, — сказала я.
Ферейдун вздохнул:
— Моя жизнь полна людей, распевающих мне хвалу в надежде на монету покрупнее. Даже моя первая жена, прежде чем умереть, обычно ублажала меня, чтобы получить то, чего хотела. А ты такого не делаешь, и мне это нравится.
Я удивилась, потому что я-то делала все, чтобы усладить его своим телом. Однако я и вправду удерживала мед на языке.