Кровь Дезидерия
Шрифт:
Как только ее рубашка полностью разрезана посередине, я срываю ее в сторону и заставляю ее вытянуть руки. Она охотно подчиняется, когда ее щеки приобретают более глубокий розовый оттенок. Боги, она такая чертовски красивая. Знать, что я тот, кто вызывает ее румянец, и влагу, которая я уверен, стекает у нее между ног, ее возбуждение, вторгающееся в мои чувства, — это пьянящее чувство. Она не вспомнит ни о каком удовольствии, которое этот засранец Эйден, возможно, когда-либо доставлял ей. От этой мысли у меня вскипает кровь; я хочу заявить права на нее, как только на свою.
Но
Я снова сосредотачиваю свои мысли на этой порочной женщине передо мной, зная, что она у меня на ладони. Я позволяю уголку моего рта приподняться, когда я зажимаю лезвие зубами и прикусываю, удерживая его там, чтобы я мог схватиться за пояс на ее брюках и разорвать их. У нее вырывается испуганный вздох, но я знаю, что ей это нравится, потому что аромат ее возбуждения становится сильнее, и я чувствую, как мой разум затуманивается, когда мной овладевает потребность попробовать ее на вкус. Я двигаюсь, чтобы стянуть с нее штаны, а затем подползаю обратно к ней, наблюдая, как она извивается подо мной, борясь с желанием прикрыть свои шрамы.
От ее кружевного нижнего белья у меня кружится голова, но я заставляю себя оставаться на месте. Вынимая кинжал изо рта, я начинаю водить кончиком стали по ее щеке и вниз по шее, прежде чем проследить дорожку между ее грудями.
— Готова играть? — Спрашиваю я ее и наблюдаю, как она кивает головой. — Я тебя не слышу, маленький демон, — говорю я с еще большей агрессией.
— Да, — говорит она с придыханием.
— Хорошая девочка. — Я наблюдаю, как моя похвала зажигает что-то в ее глазах, и это заставляет меня хотеть уничтожить мужчину, который заставил ее почувствовать себя никчемной. — Игра — это правда за правду, — говорю я, и я не упускаю из виду легкий страх, который на мгновение мелькает в этих серых глазах. — Помни, маленький демон. Я знаю, когда ты лжешь.
Я смотрю, как она облизывает губы языком в предвкушении, и черт возьми, если я не хочу втянуть эту губу в свой рот. Но мне нужно, чтобы она научилась, нужно, чтобы она открылась мне. Я не могу объяснить почему, но я ненавижу ложь, которую она изливает, и то, какой замкнутой она себя ведет. После того, как я увидел, как она отреагировала на то, что Эйден ворвался в дом Эдит, работал с ее отцом и объявил Эмму своей, меня успокоило, что она не работает вместе со своим отцом. Судя по шрамам на ее теле от его руки и ненависти, охватившей ее из-за Эйдена, я с уверенностью могу сказать, что она предпочла бы наблюдать, как они сгорают дотла. И эта мысль избавляет меня от некоторых сомнений, которые у меня были по поводу нее.
Я позволяю своему взгляду упасть на нее, начиная нашу маленькую игру.
— Ты единственная, кто знает, что я наполовину дракон, помимо Финна и моей семьи. — Ее глаза расширяются от шока.
— Как ты так долго держал это в секрете? — спрашивает она.
— Это не двадцать вопросов, Эмма. Твоя очередь говорить правду.
Ее ноздри раздуваются, а глаза становятся жестче, она злится на меня за то, что я не продолжаю говорить о себе.
— Я не могла уснуть, потому что Кора храпела, — ложь легко слетает с ее губ, и я слышу, как учащается ее пульс.
— Ложь, — говорю я ей. Я немного сильнее
Боги. Ее кровь взрывается у меня на языке, и ее вкус проникает прямо в мой член. Она такая сладкая на вкус, и темная сторона меня хочет, чтобы она продолжала лгать, хотя бы для того, чтобы продолжать оставлять на ней мои метки, прежде чем я залечу их мазью. Лизать каждую отметину, которую я оставляю, и чувствовать, как ее кровь течет по моему телу.
— Дрейвен… — шепчет она, и шок исчезает с ее лица, когда ее глаза расширяются от разгорающейся в ней похоти. Она перенесла столько боли и издевательств, что ей нужно увидеть, как боль можно превратить в удовольствие, и у меня такое чувство, что ей понадобится легкий укол, прежде чем ее тело воспылает желанием.
— Ты должна мне правду, — говорю я ей, ожидая, пока она уберет одну из стен, которые она воздвигла, блокируя свое сердце. Ее душу.
Она смиренно вздыхает.
— Мне снятся кошмары. — Она пристально смотрит на меня, когда я вижу, как она перебирает свои мысли, но больше ничего не говорит. Я знаю, что это правда, потому что я каким-то образом побывал в одном из ее кошмаров.
Позволяя лезвию путешествовать по выпуклостям ее груди, я думаю о своей следующей правде.
— Мой отец отправился ко Двору Пепла и не вернулся.
Она резко втягивает воздух, но молчит. Зная, что игра работает не так. Я вижу осознание на ее лице, когда она сопоставляет моменты из разговора на крыше, когда я сказал Финну, куда нам нужно идти. Но, как хорошая девочка, она следует правилам и держит свои мысли при себе прямо сейчас.
— Призрак преследует меня в моих кошмарах и… — Она делает паузу, чтобы сделать дрожащий, глубокий вдох. — В них он может причинить мне боль.
Более сильная волна гнева обрушивается на меня, угрожая разрушить последнюю стену, удерживающую меня от того, чтобы удержать ее. Чтобы гарантировать ее защиту, пока я выслеживаю ее отца, а теперь и другого монстра, который причиняет ей вред. Должно быть, это тот мужчина, которого я слышал в ее сне, тот, кто вонзил клинок ей в грудь, прежде чем она превратилась в то, на что, как я представляю, похожа сама смерть, и разрушила все.
Теперь моя очередь поделиться правдой, поскольку я продолжаю чувственный танец стали на ее кремовой коже.
— В первый раз, когда ты пришла сюда, я был втянут в один из твоих кошмаров. Я был на крыше и услышал крик, который привел меня к тебе. — Я хмурю брови, вспоминая тот момент. — В ту секунду, когда я прикоснулся к тебе, меня затянуло в твой сон.
Ее глаза танцуют взад и вперед между моими, ища ложь. Но она ничего не находит. Я продолжаю нежно водить лезвием по ее коже, ожидая ее правды. Но проходят минуты, и ничего. Я провожу острым краем по ее бедру и наблюдаю, как стекает кровь, когда я нажимаю, чтобы разрезать ее выше кусочка кружева.