Кровь Дезидерия
Шрифт:
Мои легкие горят от его силы, запечатывающей мои дыхательные пути, но он внезапно убирает тени у меня из горла, и я заставляю свой прерывистый голос говорить, прежде чем он может остановить меня.
— Ты убил ее? Ты убил мою мать?! — Мой голос хриплый, но моя ярость кипит от мучительной потребности убить его самой, если он забрал у меня мою мать. Человека, которого я никогда не встречала, но все равно оставив в моем сердце зияющую дыру, которую никогда не заполнить.
— Почему бы тебе не спросить ее? — Он свирепо ухмыляется.
Я хмурюсь сильнее, не понимая, о чем он говорит.
— Как? — Я киплю.
Он отступает, и в поле моего зрения попадает женщина на другом конце
— Мариам, твоя мать.
У меня перехватывает дыхание, я чувствую, как мое сердце останавливается в груди. Бури, бушующие в наших глазах, сталкиваются друг с другом, и я знаю, что в этот момент он говорит правду. То, как она смотрит на меня, с такой неумирающей любовью в ее глазах, окутанных печалью, поглощает меня. Мои непокорные резервы истощаются, превращаясь в ничто. Я падаю на колени. Звон цепей. Мои коленные чашечки ударяются об пол.
— Мама? — Я выдавливаю из себя столько эмоций, что они душат меня. Мои глаза горят, когда я чувствую, как грозовая туча внутри меня разрывается, и ошеломляющий поток дождя стекает по моей щеке. Мое сердце обливается кровью, когда я смотрю на нее, позволяя ей видеть каждую грубую эмоцию, пронизывающую меня.
В один момент она здесь, а в следующий — ее нет. Уиро загораживает ее от моего взгляда, поток его смертоносных теней образует стену позади него. Остались только я и он.
— Я нашел ее всего через несколько месяцев после того, как она спрятала тебя. Я сохранил ей жизнь, чтобы поиграть с ней, но в основном для того, чтобы она стала свидетельницей твоей смерти, которую она так старалась предотвратить. — Он усмехается. — Она упорно боролась, но все равно не победила. Но поскольку ты пришла добровольно, я позволю вам провести одну ночь вместе, чтобы наверстать упущенное, прежде чем я заберу свою силу обратно. Та часть моей силы, которая покинула меня и теперь течет по твоим недостойным венам. — Подергивая губой, он свирепо смотрит, обещая оставаться верным своему слову. Он взмахивает рукой вверх, погружаясь во тьму, растворяясь в воздухе. Последние слова эхом отдаются в его воронке ночи, эти шепчущие слова, которые преследуют меня.
— Сладких снов, Эмма.
Я смотрю в пустое пространство, прокручивая в голове его слова: "Она боролась за меня". Но я чувствую, как желчь подкатывает к горлу, узнав, что он оставил ее, чтобы она могла наблюдать за смертью собственной дочери. Мой желудок сводит судорогой, но я загоняю тошноту обратно. Дыша неглубоко, все еще не веря своим глазам, я поднимаю их, чтобы встретиться с ней взглядом. Моя мать.
— Ты была жива все это время? — Говорю я тихо, мой голос срывается от того, что я могла бы спасти ее, если бы только знала. Я бы перенесла любое назначенное мне наказание, если бы это означало, что я могла освободить ее. Она так долго страдала здесь, в полном одиночестве, в руках самой смерти.
Я уже чувствую, как мое сердце разрывается на части еще сильнее. Ураган гнева пробуждается к жизни по отношению к мужчине, который никогда не был моим отцом. Тот, кто держал меня взаперти, ничего не понимающим в этой гребаной жизни. Тот, кто забрал меня у моей единственной семьи. Следующий раз, когда я увижу его, будет последним, когда его глаза посмотрят на меня. Грехи короля Орена падут на мой меч, пока я не услышу самый последний удар его внутреннего барабана. Это я могу обещать.
Мое сердце болит, когда я смотрю, как она подтягивает свое тело ближе к решетке. Ближе ко мне,
— Я так боялась, что он нашел тебя, когда привел меня сюда, но потом, вскоре я поняла, что мое сердце может покоиться с миром, пока я в этой камере. Это был единственный признак того, что ты все еще там и свободна.
Ее голос скрипит от недостатка использования и, можно было догадаться, что и от недостатка воды. Гнев, который пронизывает меня насквозь, заставляя оживать сводящие с ума мысли в моей голове.
То есть до тех пор, пока я не вспоминаю слово, которое она произнесла, качая головой при слове свободна.
— Я никогда не была свободной. Я была в тюрьме другого рода.
Моя голова падает вперед, понимая, насколько все запуталось.
— Эмма, — ее голос мягко успокаивает что-то внутри меня, когда я поднимаю голову. Ее глаза наполняются слезами, когда я вижу в них водянистый блеск из-за клеток. — Я никогда не хотела этого для тебя. Я никогда не хотела оставлять тебя. Но я знала, что он в конце концов догонит меня. Мы связаны, поэтому я никогда не смогла бы по-настоящему спрятаться от него. И это означало, что если бы ты была со мной, ты всегда была бы в опасности. Но я не позволю ему причинить тебе боль, я не могу вынести эту боль. Ты заслуживаешь жизни, Эмма. Но я хочу, чтобы ты знала, что я думала о тебе каждую проходящую секунду каждого дня, я никогда не переставала любить тебя.
Мое сердце трепещет от любви, льющейся из ее слов. Эмоции, от которой срывается ее голос. Хотела бы я впервые обнять ее, узнать, как она пахнет, и почувствовать ее материнское прикосновение. Прикосновение чистой любви. Любви к семье.
Тепло расцветает внутри меня, когда я слышу, как она говорит, что любит меня. Чего я не слышала с тех пор, как была ребенком, живущей с тетей Лидой. Несмотря на то, что нам так и не удалось провести ни дня из нашей жизни вместе, в глубине души я знаю, что моя любовь к ней всегда была рядом, придавая мне сил, когда я чувствовала, что у меня их не осталось. Как и сила, которой она обладала, чтобы оставить меня позади, чтобы защитить меня.
Я никогда не думала, что когда-нибудь смогу увидеть ее, поэтому я не колеблюсь.
— Я люблю тебя.
Мой голос дрожит, когда все больше слез капают на каменный пол. Позволяю этим трем словам сорваться с моих губ. Слова, которые я никогда раньше не говорила ей, не озвучивала ни одному человеку с тех пор, как меня забрали у тети Лидии. Три слова, которые я никогда не думала, что скажу кому-нибудь снова. Как будто они всегда предназначались для того, чтобы быть сказанными ей первой. Ожидание этого момента.
Ее губы дрожат.
— Я люблю тебя, моя дорогая Эмма.
Из меня вырываются рыдания из-за того, как судьбе нравится играть с нами, наконец сводя нас вместе, только для того, чтобы снова разлучить. Но, может быть, наши души смогут танцевать вместе в мире за пределами этого, наконец сбросив наши цепи и став свободными. И мы никогда не будем одиноки.
Если только я не найду способ убить того, кто есть самой смертью.
Мои глаза расширяются, когда я задыхаюсь, когда на меня обрушивается ясность, все мое тело застывает, когда мой разум вращается со всеми разложенными передо мной фрагментами. Слова, которые были написаны багровым цветом из книги, выскакивают вперед.