Кровь Дезидерия

Стюббе Али

Я не двигаюсь, оставаясь совершенно неподвижной, сосредотачиваясь на том, чтобы успокоить свое бешено колотящееся сердце. Я молча молюсь Богам, чтобы он не заметил, насколько неловкой сделал меня, застав врасплох.

Его теплый аромат кедра обволакивает меня. Тем не менее, я чувствую сладкую, опьяняющую нотку клена, когда его дыхание овевает мое лицо, и внезапно мне хочется знать, был бы у него такой вкус.

Его нос касается моего уха, делая глубокий вдох.

— Никто не уходит от меня. — В его словах есть резкость. — Но я нахожу ироничным, что ты считаешь

меня невежественным. Кажется, ты проецируешь что-то о себе. Это действительно неприлично. — Его мягкий баритон обволакивает меня, успокаивая мгновенный испуг, прежде чем раздражение клокочет в моем горле.

Я разворачиваюсь, взмахивая волосами и моля богов, чтобы это ударило его.

— Что, черт возьми, это должно означать? — Я киплю, стискивая челюсти, когда хмурое выражение омывает мое лицо, и сужаю глаза от его нелепых слов.

Он совсем не удивлен, когда мы стоим в нескольких дюймах друг от друга, и я чувствую тепло, исходящее от его тела. Это приветственное тепло, которое хочет растопить холод, покалывающий мою кожу. Вызова, назревающего между нами, достаточно, чтобы поддерживать адский огонь пылающим вечно.

Его завораживающие глаза выглядят так, будто светятся в тенях, отбрасываемых деревьями, притягивая меня только для того, чтобы утопить в голубых озерах. Я не могу отвести взгляд; я слишком упряма, чтобы отступить. Меня тянет, как мотылька на пламя. Балансировать на грани опасности и искушения с легким любопытством становится невыносимо

Он вторгается в мое пространство еще больше, когда сокращает оставшиеся дюймы между нами, заставляя меня откинуть голову назад, чтобы выдержать его взгляд.

— То что вот ты здесь, наконец-то заявляешь о своем титуле перед публикой после того, как тебе было насрать на Дейадрум всю твою жизнь. Вальсируешь на балу под руку с жалким подобием жениха, в то время как ты ничего не сделала, чтобы помочь людям. Невежда. — Он усмехается.

Я в бешенстве. Не столько от его слов, сколько от того, насколько они правдивы. Я злюсь на себя. Я знаю, что меня приковали ко дворцу, приказали скрываться, но я только недавно начала понимать, в каком хаосе пребывает этот мир. Страдающий и настороженный характер, в котором приходится жить людям.

Это как ведро холодной воды, вылитое на кипящий гнев, который хочет вырваться внутри меня, заменяясь чувством вины. Я чувствую покалывание в глазах, когда слезы угрожают пролиться, и я смахиваю их, чтобы скрыть боль, которую испытываю из-за того, что ничего не делала все эти годы. Плевать, что я проиграю битву желаний в нашем противостоянии. Я не могу показать свою слабость перед ним.

Но мне нужно оставаться сильной и не позволять ему видеть мягкое, хрупкое место в стене, которую я возвела, на случай, если он ударит снова. Итак, я беру себя в руки, смаргиваю слезы и возвращаю ему свои серые глаза. Его жесткий взгляд стал мягче, и меня раздражает мысль, что это потому, что он заметил, как его слова разрывали мое сердце на части. Я решаю

сбить его с толку, ухмыляясь, позволяя ему увидеть коварный блеск в моем взгляде.

Я игнорирую его слова о Дейдруме и цепляюсь за то, что он упоминает Эйдена на моей руке.

— Ты говоришь… ревниво. — Я расширяю свою ухмылку, чтобы показать намек на мои белые зубы. — Из-за того, что на балу тебе уделялось немного меньше внимания, или из-за мужчины под моей рукой… — Я вопросительно приподнимаю бровь. Дразня его.

Он наклоняется, чтобы еще больше возвышаться надо мной, заставляя меня отступить. Но я не доставляю ему такого удовольствия, оставаясь на месте. Щетина на его подбородке восхитительно царапает мою щеку, его пьянящий аромат обволакивает меня, и глубокий, хриплый смешок вибрирует в его горле.

— Поверь мне, ты бы знала, если бы я ревновал. И, несмотря на все, что меня волнует, он может заполучить тебя.

Он отстраняется, окидывая меня беглым взглядом и позволяя этому показать, какой безвкусной он меня находит.

Я пытаюсь не ерзать под его пристальным взглядом, когда начинаю злиться. Не из-за отсутствия интереса, который он испытывает ко мне, а из-за того, что ведет себя так, словно я собственность, которой можно швырнуть и заявить права. Я делаю глубокий, прерывистый вдох, чтобы унять сильное желание отвести ладонь назад и прицелиться, чтобы ударить его по носу. Не то чтобы он не смог бы исцелить это сразу, но я думаю, что его кратковременная боль заставила бы меня почувствовать себя немного лучше.

Он отступает назад, как будто может прочитать мои мысли, и прищуривает глаза, прежде чем перевести их на книгу в моих руках.

— Ты любишь читать, — говорит он. Я замечаю, что он не спрашивает; он констатирует то, что уже знает.

Я сомневаюсь в его изменении тона и в разговоре, когда откидываю голову назад.

Но какого черта. Я принимаю это, прежде чем у меня начинает болеть голова от стука, который, как я чувствую, проникает в мой череп.

Пожимая плечами, я прижимаю книгу чуть теснее к груди.

— Да.

Мне любопытно, к чему он клонит. Я медленно наклоняю голову в сторону, ожидая, что он скажет дальше. Но он просто кивает, не вдаваясь больше в подробности вырванного из контекста вопроса. Затем он начинает уходить.

Я стою там с отвисшей челюстью, глядя на его удаляющуюся спину. Что… Что только что произошло? С таким же успехом он мог просто наступить мне на ногу, а затем обнять. Я в таком замешательстве, когда смотрю на его широкую фигуру, увеличивающую расстояние между нами с каждым шагом.

Я все еще смотрю в шоке и замираю, когда он поворачивается, чтобы посмотреть на меня.

— Ты идешь? — он кричит, его голос отражается от деревьев, доносясь до меня.

Я хмурю брови, пока они почти не соприкасаются. Он хочет, чтобы я последовала за ним? Я надеялась, что это будет концом того, чем была эта маленькая конфронтация между нами. Это тот момент, когда мы должны расстаться.

Закатывая глаза, я повышаю голос, чтобы прокричать в ответ.

— Куда?