Кровь и туман
Шрифт:
– Нехило тебя приложило. Как так вышло вообще? Первый раз за рулём?
– Да нет, – Лия вздыхает. – Я просто забыла про кое-что и испугалась, когда увидела. Дёрнула руль… и вот.
Я не трогаю ведьму, когда она отходит к багажнику, кладёт на него книгу и принимается колдовать. Лишь со стороны смотрю с очередной сигаретой, зажатой в уголке рта. Не понимаю, что Марку могло в ней понравится. Ещё больше не понимаю, на что он до сих под надеется. Её не было в штабе около недели, а он всё ходил, и ныл, и ныл, и ныл…
Такое чувство, что все разы до этого хоть один из этих способов прокатывал!
– Чего ты испугалась-то? – спрашиваю, когда Лия подводит магический ритуал к концу, сжигая кусочек бумаги и сжимая его в кулаке.
Ещё несколько секунд молчания. Затем Лия подходит ко мне. Совсем близко. Прям вплотную. Чудом только тлеющий пепел с моей сигареты не падает на её распущенные волосы.
– Глаза видишь? – вместо ответа спрашивает она.
– Дебильный вопрос, – отвечаю я.
Только в глаза-то всё равно смотрю. И замечаю впервые, что они разного цвета.
– У тебя, это самое, – говорю. – Дислексия.
– Гетерохромия, – поправляет Лия недовольно. – Мозга у тебя, как у динозавров. Странно, что ты не вымер ещё.
– Зато я вожу нормально.
Лия одаривает меня презрительным прищуром.
– Подвезёшь тогда, – бросает, проходя мимо. – Гонщик, блин.
– А куда тебе?
Лия не отвечает. Забирается на пассажирское сидение моего внедорожника, перекладывая букет цветов на колени. Я плюю сигарету себе под ноги, тушу её носком ботинка и иду к водительской двери.
Хочешь – не хочешь, а дорога моя, похоже, лежит в направлении, изменить которое не способен даже самый навороченный навигатор.
Ну, в штаб, так в штаб.
***
Пассажирка моя выскакивает из салона даже раньше, чем я припарковываюсь. Забывает и про цветы, и про то, что десять минут назад в аварию попала. Пока я закрываю машину и поднимаю с асфальта уроненный букет, Лия уже исчезает за дверью штаба.
Чуть погодя я следую за ней и, когда тоже оказываюсь внутри, сразу попадаю под перекрёстный огонь звуковой атаки.
Не знаю, что там с сиренами, но девчачий визг – это то ещё оружие массового поражения.
– Что с твоей ногой? – первой снова по-человечески начинает разговаривать спрашивает Лия. – Меня в городе не было всего лишь…
Слава снова прижимается к ней, заставляя замолчать. Лие не видно её лица, в отличие от меня, как не видно и выражения чистого наслаждения от присутствия рядом близкого сердцу человека.
Она её любит – это очевидно.
А я всё ещё не знаю, что чувствую.
– Прости меня, – говорит Слава. – Я не пыталась выйти на связь… Но Ваня сказал, что за тобой пришли родители и увели прочь. Я не знала, имею ли право вас тревожить!
Они смотрят друг другу в глаза. Пристально. Неотрывно.
И
Обычно в кино после этого следует страстный поцелуй, и я, чёрт, на полном серьёзе убью себя прямо здесь и сейчас, если это произойдёт!
– Да, да! – энергично кивает Лия, хотя никто так и не произносит ничего вслух. Только обходя их и вставая наконец так, что мне видно оба лица, я понимаю, что её слова уже не относятся к тому, что я слышал. – Нет больше никакой иллюзии, скрывающей корни моей прабабушки. Теперь я – это на все сто процентов я. Ну, если не считать того, что раз в несколько месяцев мне всё ещё нужно подкрашивать волосы. Мой натуральный цвет, увы, не такой золотистый…
Слава смеётся. Её глаза блестят. Интересно, со стороны все счастливые выглядят именно так: глупо, беззаботно… одновременно и как идиоты, и как те, кто только что познал саму священную суть?
– Я знала, что ты слишком идеальна, а так не бывает!
Они снова обнимаются. Мне стоит ревновать, или это нормально? И вообще, почему я до сих пор стою тут и хрущу цветочной обёрткой?
– Что с твоей ногой?
Нет, серьёзно, как какой-то извращенец из фильмов про педофилов. В комнату пойти, что ли?
– Я теперь химера.
Что за дурацкое выражение? Я Славе, вроде, раз двести уже сказал, что она не имеет ничего общего с творениями Христофа, а она всё туда же. Будто… нет, конечно, глупо, но будто ей даже нравится это сравнение.
– Кто-кто?
– Забудь. Считай, просто старая военная травма.
Я отвлекаюсь, когда на лестнице появляется Полина. Идёт по своим делам. Проходит мимо Славы и Лии, приветствует вторую, поздравляет с возвращением. А когда меня замечает, улыбка сразу гаснет.
Мы расстались приятелями, но такую дружбу, на самом-то деле, и врагу не пожелаешь. Мы не ненавидим друг друга, но то, что между нами происходит, даже хуже ненависти. Тотальный дискомфорт. Игра на публику. Ощущение, будто тебя сажают в аквариум со змеями и предлагают представить вокруг морские волны вместо извивающихся под ногами холодных скользких тел.
Секунду Полина смотрит на меня. Затем возвращает улыбку обратно и коротко кивает. Я отвечаю тем же.
Идеальные, блин, претенденты на какую-нибудь престижную актёрскую премию.
– А ты чего обратно веник-то припёр? – вдруг спрашивает Слава.
Я опускаю глаза на измятые цветы.
– Забыл подарить, – оправдываюсь я.
Частично – правда. Только не забыл, а не хотел.
Мне они всё равно без надобности, поэтому просовываю между Славой и Лией и легко бросаю букет последней в грудь.
– Тебе. С возвращением.
– М-м, спасибо, обойдусь, – брезгливо морщась, говорит Лия.
Слава коротко хмыкает. У меня нет настроения пререкаться, поэтому я бросаю букет прямо на коврик у входной двери.